Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Пьер Берже. Письма к Иву. Продолжение (30 - 32).

30. 25 марта 2009
Я могу сколько угодно делать вид, что живу как ни в чем не бывало, будто я сейчас позвоню тебе по телефону, как у нас было заведено всю жизнь, будто ты вот-вот толкнешь дверь в мой кабинет, осторожно, как всегда, чтоб удостовериться, что у меня нет никаких докучных посетителей – только ничего не поделаешь, я все время упираюсь в тот факт, что тебя нет. Он обрушивается на меня в любое время, в любом месте. Ты присутствовал во всем и во всем остаешься. Поверишь ли, ни распродажа, ни история с Уорхолом ничего не улучшила. Я говорю не о метафизическом отсутствии, наоборот, о самом физическом. Присутствующем отсутствии. Какой оксюморон. Я знаю, что ты меня понимаешь, ты, который так часто отдалялся от жизни, который держал такую дистанцию между собой и реальностью. Но не было ли это с твоей стороны игрой? Так и задаешь себе этот вопрос. Не показывала ли каждая из твоих коллекций, что как раз наоборот – твой взгляд на этот мир не был рассеянным, ты все увидел и все понял. За своими близорукими очками ты прятал истину, но ведь у нас, у нас с тобой были секретные способы заставить ее просиять.
31. 28 марта 2009 г
Вчера в зале Плейель восхитительный концерт. Чон (КВ – Чон Мён Хун) дирижировал своим оркестром (КВ – Оркестр Французского радио и телевидения), была «Фантастическая» Берлиоза. Меня всегда поражает, как подобное техническое совершенство не притупляет чувства. Так же было у Булеза, Караяна, Кляйбера, Фуртвенглера и стольких других. Это свойство настоящего артиста – только точность, доведенная до предела, позволяет взойти на вершину. Они редки - артисты, которым знакомы эти моменты, неважно, в какой сфере. Ты был из них.
32. 6 апреля 2009 г
Уже три дня в Зальцбурге. В Зальцбурге, который ты так любил. Я болею, аллергический ринит, тебе это знакомо. Истребил весь кортизон в городе. Не попал на «Зигфрида», как говорят, очень удачного. Постараюсь сегодня вечером дотащиться до одного концерта. А наш первый Зальцбург, ты его помнишь? «Трубадур» с Леонтин Прайс и Караяном. Мы тогда обезумели, ты и я. Какое воспоминание! Из самых красивых. И сколько раз мы снова приезжали! Как мы привезли с собой К., которая заставила послать себе телеграмму, чтобы якобы по срочной необходимости вернуться в Париж, потому что ей не понравилась музыка и то, что графиня Вальдердорф, хозяйка гостиницы, попросила ее съесть вне дома рожок мороженого, который та купила на улице, и не капать на ее полы. (от КВ: Чистая правда насчет графини! В 1948 году (послевоенное время, мы понимаем – семья Вальдердорф приобрела историческую гостиницу «Золотой Олень» (Goldener Hirsch) в Зальцбурге, надеясь – и все получилось – что клиентами станут лучшие музыканты, дирижеры и другие интересные и богатые персоны) С ней, сказал ты мне, надо будет поостеречься. И ты был прав. Именно в этом городе тебе пришла идея адаптировать австрийские ботинки с пряжками. Эти ботинки потом были сделаны для Роже Вивье, который приписал авторство себе. Еще ты, конечно, помнишь - к тому есть веская причина - тот магазин белья, который тебя заворожил. Столько воспоминаний связано с Зальцбургом. Прежде всего, музыкальных – ведь мы были членами-учредителями Пасхального Вагнеровского фестиваля – а еще о друзьях, которые там бывали, о завтраках на берегах озер, о голубой форели, «тафельшпице», о замках Людвига II и о сексе, конечно. Несколько последних лет ты отказывался туда ехать. Как мне тебя не хватало!
( От КВ: А вот поверите ли – это аудио, кажется, как раз тот самый «Трубадур». Зальцбург, 1962. С Леонтин Прайс. Дирижирует Герберт фон Караян… Фото на сцене - исполнители главных партий. А в зале – думаю, это тот зал, который на фото – только когда он уже полон, герои этой истории, и Сен-Лорану двадцать шесть лет, а Пьеру Берже – тридцать два, они только что начали собственный бизнес, и выглядят (разве что сидят на не чемоданах, а в креслах) примерно как на этом эпохальном фото с Виктуар Дутрило, которая в их бизнесе тоже пока играет немалую роль…

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. Продолжение (26 - 29).

26. 14 марта 2009 г.
Пишу тебе из Кафе де Флор, я тут съел два яйца всмятку, выпил зеленого чаю. Надо идти в Гран-Пале, ответить на некоторые вопросы. Вокруг моего решения забрать твои портреты поднялся шум. Как все, однако, просто - и не слишком ли просто - для какого-то теоретика, который мнит себя специалистом по Уорхолу. Давать мне уроки уорхолизма – вот же потеха. Как был прав Кокто: не мешайте тряпки с тонкими салфетками (от КВ: это поговорка, означает «не валить все в одну кучу»)– тряпки мы, и этим мы горды. А это ведь в раздел к «тонкому белью» они тебе предложили отправиться. Весна медленно дает о себе знать. В моем доме все еще идут работы. По правде сказать, мне все равно. Завтра собираюсь на улицу Бабилон разобрать вещи и решить, что подарить твоим друзьям от твоего имени. Я плохо переношу походы в этот дом, мне все там говорит о тебе. В любом случае, знай, что Мужик чувствует себя хорошо. Филипп нашел ветеринара, который предписал ему диету на базе галет и запретил курицу и овощи, как я давно уже хотел сделать. Ах, мой бедный Ив, как же трудно было заставить тебя внять голосу разума и как же ты был упрям! Я говорил по телефону с твоей матерью. Она поживает терпимо, я собираюсь с ней повидаться, прошло уже время сводить счеты. Мне кажется, она считает, что у вас с ней были особенно близкие отношения. Не будем ее разубеждать, и пусть доживет свою жизнь с этими иллюзиями. Правда принадлежит только тем, кто ее знает, а у остальных есть право на то, что они выдумали.
27. 15 марта 2009 г
Погода великолепная. В выходные дни я всегда грущу. Именно по выходным мы встречались. Одно время я приносил тебе цветы. Потом ты сказал, что у тебя их слишком много, и я перестал. Идут разговоры о фестивале в Каннах. Помнишь фестиваль 1958 года? Бернар был в жюри, и ты приехал к нам – ты приехал ко мне, презрев всякое благоразумие. Мы только недавно познакомились. Мы смотрели каждый фильм, сидя бок о бок, твоя рука в моей. Эти дни были вроде бы непростые – ведь мы никак не могли остаться наедине – но в конечном счете счастливые. Не знаю, куда делись тогдашние фотографии. Ты был тогда таким худым! И я тоже, я тогда только что перенес заражение крови.
28. 21 марта 2009 г.
Вчера был первый весенний день. Обычно Лаланны устраивали праздник и почти каждый раз все жутко мерзли. Завтра я собираюсь с Мэдисоном в Бенервилль, заняться дачей. Не знаю, как назвать те два гектара земли, которые ее окружают, это не парк и не сад. Скорее, что-то вроде возделанного поля, в котором растут яблони и которое окаймлено гортензиями, а внизу Ла Манш. Так или иначе, должно получиться красиво.
Читаю одну книгу Янника Энеля - я люблю этого писателя – и Франсуа Меронни (От Кв: полагаю, он говорит про «Прелюдию к освобождению» (Haenel et Meyronnis Prélude à la délivrance), она как раз тогда вышла, в сети еще висят тогдашние рецензии). Что такое эротика, тело, сексуальность? Какая верная фраза: «Демократизируя то, что называют сексом, мы несомненно закрыли доступ к роскоши эротического». Мне очень нравится эта идея роскоши эротического. Мне близка сама мысль отделить тело от эроса, как и фраза Делеза, которая цитируется в этой книге: «Какое печальное понимание любви – сводить его к соитию двоих». Я тебе все это рассказываю потому что мне кажется, что мы, ты и я, в чем-то ждали того момента, который нас привел к освобождению. По этой самой причине, ни по какой другой, хотя мне нравится гомосексуальность, мне отвратительно, когда ее проповедуют. Мне она нравится, потому что, на мой взляд, гомосексуал ищет в другом человеке самого себя, противостоит самому себе и порой себя находит. Дюра ошибается, «Болезнь смерти» показывает, что она попадает мимо цели. Ее концепция «слияния» мне чужда. Это поучительная история Нарцисса и нимфы Эхо, как ее излагает Овидий. Этого не существует ни у гомосексуалов, ни у гетеросексуалов. Любой ценой добиваться создания связи, которая всего лишь социальная – бессмысленно. Любовь развивается начиная с осознания самого себя. Штирнер говорит именно это, и здесь отдаляется от Гегеля. По сути, мы, ты и я, вели две параллельные жизни, и ты, со своим эгоцентризмом, в своей евклидовой геометрии вовсе не собирался со мной пересекаться. Две параллельные жизни, да, но они восполнили друг друга. Мы избежали ловушек промискуитета. Повезло!
29. 23 марта 2009 г.
В черный, бездонный сон
Жизнь уходит моя.
Спи, чего ждал я, всё
Спи, чего жаждал я.

@темы: ysl - pb

---

Аукцион Пьера Берже.

Я вжилась в эту историю, уже прямо радуюсь, повстречав на странице сайта Кристис результат в цифрах: Paris
23 February 2009 - 25 February 2009 AUCTION RESULTS
Sale Total including Buyer’s Premium: 373,935,500 (EUR)
www.christies.com/Collection-Yves-Saint-Laurent...
а тут по отдельности:
www.christies.com/lotfinder/salebrowse.aspx?int...

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. Продолжение. 28 февраля - 13 марта 2009.

28 февраля 2009 г
Я в Марракеше. Не писал тебе почти пятнадцать дней. Мне нужно все тебе рассказать. Все получилось еще более потрясающе, чем я мог вообразить. Весь Гран Пале целиком заполнен нашей коллекцией.Над входом наше фото, работы Элис Спрингс, десять метров в высоту. Я хочу, чтобы ты осознал – все это за пределами обычного. Посмею ли я сказать, что как раз на уровне твоей мегаломании? Ах, «твое имя огненными буквами на Елисейских полях» - ты же об этом мечтал в детстве в Оране? – поверь мне, эти буквы горят тысячами огней. Художественное решение Натали Криньер превосходно. Ты представляешь себе это - 733 предмета, картины, скульптуры, мебель, предметы декоративного искусства, в воссозданных интерьерах нашего дома на улице Бабилон? Люди стояли в очереди, некоторые по четыре часа, и не жаловались. «Я бы ждала и много дольше!» - сказала мне в восторге одна женщина. Выставка работала до полуночи, в течение четырех дней. Меня глубоко тронули эти люди, которые томились в очереди, многие уже совсем ночью, а потом устремлялись в залы. Залов было двенадцать. Воспроизвели наш салон, столовую - то что сделал Лаланн, но в увеличенном масштабе. Я бы очень хотел, чтобы выставка продолжалась несколько недель, но это оказалось невозможно. Знай, что газеты, радио, телевидение только об этом и говорят. Как бы мне хотелось, чтоб ты был здесь! Мне очень помог Филипп, он само совершенство, как был и с тобой. Я его очень люблю. Теперь об аукционе. Не буду приводить цифр, они тебя никогда не интересовали. Скажу только, что мы побили все рекорды, во всех разделах, и это показывает – если этот еще нужно показывать – что мы не ошибались. Как ты хотел, я передал Гойю в дар музею Лувра, а в музей Орсэ – гобелен Берн-Джонса. Я помог Центру Помпиду приобрести Le Revenant де Кирико. Должен добавить, что «Кукушки» Матисса и кресло Эйлин Грей опрокинули все расчеты. Этот аукцион доставил мне большое удовольствие и воскресил столько воспоминаний – например, две вазы Дюнана, которые твой абсолютный глаз выхватил на улице Бонапарт. Я решил сохранить птицу сенуфо и поставить в салоне на улице Бонапарт. Ты же помнишь, это было наше первое приобретение, у Шарля Раттона.
Я пересмотрел фотографии из дома на площади Вобан, птица там так величестченно возвышается над креслами Моллет Стивенс и тумбой Лаланна. Денег у нас в то время не было, но обставить дом мы сумели. Еще хочу рассказать тебе, что у меня возникли трудности с китайскими головами. Некая смехотворная ассоциация атаковала меня через суд и проиграла. Потом мне угрожали смертью, полиция порекомендовала нанять охрану, что мне совершенно не доставило удовольствия.(пишут, что он на требование отдать эти скульптурные головы китайскому государству, как собственность, похищенную колонизаторами, ответил, что отдаст, если китайское правительство гарантирует соблюдение прав человека у себя в стране. Он вообще связан с китайской отппозицией и эмиграцией). Головы проданы. Заплатят ли за них, отправятся ли они в Китай? Это отдельная история. Ничего в этом не понимаю и не собираюсь об этом думать.
2 марта 2009 г.
Кику, мне тебя чудовищно недостает.
5 марта 2009 г.
Я рассчитывал написать длинное письмо из Марокко, ничего не получилось.
13 марта 2009 г.
Сегодня вышло затруднение с выставкой Уорхола в Гран-Пале. Некий главный куратор, которому много чему еще надо поучиться, не придумал ничего лучше как поместить твой портрет в раздел под названием «гламур». Ты должен был оказаться среди тех модных дизайнеров, которых попросту презирал. Представь себе мою реакцию. Либо он найдет другое место, либо я забираю работы! Он не пожелал ничего понимать, и я забрал работы. Мы всю жизнь старались держаться подальше от других кутюрье и от их куч барахла, как ты выражался. Тем хуже для выставки. Думаю о том, что вот бы Энди посмеялся.
Помнишь, как мы проводили время в Марракеше с Энди, Фредом и Джедом? Помнишь вечеринку, когда мы наняли три коляски, одна была с музыкантами, и отправились в медину? Помню, как ты и Энди совсем улетели от мажуна, которого наелись. (От КВ: Это такие марокканские наркотические сладости) Особенно ты, конечно. Мне мучительно думать, что были времена, когда и мы были веселы, и мы были беззаботны. Джед – это был такой персонаж вне времени. Я очень его любил, и какую боль мне причинила его гибель в авиакатастрофе, на вылете из Нью-Йорка. Фред был совсем другой. Светский сноб. Все это происходило во времена Дар-эль-Ханча.
Конни и Доминик взялись и привели в порядок твою студию на авеню Марсо. Разыскали множество вещей. И столько рисунков. Какой же у тебя был талант!
Вчера я съездил проведать дачу в Бенервилле. Работы продвигаются. Ты так любил эти места, за краем света. И пусть я твердо решил не допускать ностальгии, я хочу сохранить дачу и ее редкостную атмосферу. ( От КВ: не сохранил. «Дача» теперь принадлежит каким-то нашим российским богачам). Это настоящий парковый «фоли», как называют подобные павильоны причудливой архитектуры. Работы продолжатся еще некоторое время. Снаружи, на территориях, которые нельзя назвать ни садом, ни парком, Мэдисон проделал потрясающую работу. А выглядит так, будто он ни к чему не прикасался. Думаю, что скоро уеду. Там будет видно.

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. продолжение. 5 - 15 февраля 2009.

5 февраля 2009 г.
Я видел странный сон. Не знаю толком, где мы находились, вероятно, в Марракеше. Ты упрекал меня за то, что я оставил в Дар-Эль-Ханч резной камень, вмурованный в стену, когда мы продавали Фернандо этот дом. «Морис Доан нам говорил, что на нем – очень редкий символ, который приносит счастье, и с ним никогда не надо расставаться. Все беды начались, когда мы оставили этот камень. И это все из-за тебя». Дальше, по твоей дурной привычке, последовала литания о твоих несчастьях – об алкоголе, наркотиках, о Ж.де Б., который нас едва не разлучил, и т.д. Я не запомнил всего. Потом я проснулся. У тебя, как всегда, виноваты другие. Как бы я хотел, чтоб ты понял правду! Но ты на это был не способен. Ты не только не хотел взглянуть правде в лицо, ты от нее бежал со всех ног чтобы укрыться в царстве иллюзий – так же как ты бежал от реальности. От этого мира, который некоторые люди называют лучшим из миров, но ты в нем жил, как мученик. Это правда, Ив, кабалистический камень, как ты его называл, так и остался заложенным в стену Дар-эль-Ханча, но не думаю, что это из-за него несчастье обрушилось на тебя, на нас обоих. Ты его так жаждал, этого несчастья, ты столько с ним играл. Видишь, я никого больше не обвиняю, пусть имя Ж. де Б. и написалось у меня так легко, пусть я и утверждал обратное столько времени, и говорил, что это он затащил тебя в ад, откуда ты уже не вернулся. Но я же знаю, что ты сам хотел всего этого. У меня было достаточно времени, чтобы это признать. Однажды я понял, каково было твое самое главное желание – тебе хотелось играть с дьяволом. Я для тебя был слишком нормальным, слишком square, как тогда говорили, (от КВ – помните фильм «Плакса»? Я оттуда знаю эти слова, squares и drapes), и спасти тебя я не смог. Ж. де Б. был всего лишь поводом, случаем, которого ты искал, и который представился. Некоторое время назад мне позвонил К… и сказал, что у него есть твои письма, адресованные Ж. де Б., и что он так ужаснулся тому, как вульгарны эти письма, как они непристойны, как жестоко сексуальны, что чуть было не бросил их в огонь, но все-таки – это была полу-угроза, полушантаж – он предпочел их сохранить. Я ответил, что мне безразлично. Я же тебя знаю, я помню, какая графомания на тебя нападала, когда тебе случалось влюбиться. «Я написал отвратительные письма Ф…, - сказал ты мне как-то раз, - их надо забрать». Ф. был жиголо, и ничего я у него не забрал. Временами твоя слепота увлекала тебя по весьма дурным дорогам. Возвращаясь к Ж. де Б.. я так и не понял, как ты мог влюбиться в опереточного соблазнителя, фата, женоподобного и очень скромных достоинств.
Я припоминаю, как во время твоего последнего курса лечения ты, отвечая журналисту, повторил ту фразу Дюра: «Не обманывайтесь, я алкоголик, который не пьет». Вот во что тебе понадобилось превратиться. Вот из-за чего ты теперь смотрел так потерянно и страдальчески, и твой взгляд больше никогда не был прежним. Веселым, таким озорным - твоим обычным взглядом наших первых лет. Счастливых лет.
15 февраля 2009 г.
Десять дней прошли с моего последнего письма. Я избавлю тебя от подробностей за десять дней. Эта распродажа меня поглотила в полном смысле слова. Я тону, держу голову над водой только ценой бесконечных усилий. Я понимаю, почему ты бы на моем месте не допустил этой продажи. Прежде всего, ты бы и не захотел, а потом – ты бы не пошел на то, что ее сопровождает: по десять интервью в день, радио, телевидение со всего света. Поверишь ли ты, что я это делаю не из тщеславия? Конечно, я очень рад развернуть перед лицом всего мира вещи, которые мы собрали, вдвоем ты и я, показать, как строго мы подходили, что были абсолютно требовательны. Но ты же прекрасно помнишь, насколько это все получилось нормально, естественно. Ты помнишь, нам ни разу не показалось странно, что к нам попали Пикассо или Матисс. В некотором смысле мы верили, что эти картины были нам назначены судьбой. Когда я смотрю на каталог из 733 лотов, которые скоро будут проданы, голова у меня идет кругом, я говорю себе, что это работа сумасшедшего. Двоих сумасшедших. Поскольку ответственность за большую часть приобретений лежит на мне, я все спрашиваю себя, где я находил время собирать все эти предметы, все эти картины. И я считаю восхитительным – но это слово недостаточно сильно – то, что наши вкусы не различались ни капли. Ни в чем. По сути, главное доказательство любви, которое мы дали один другому - это коллекция и наши дома. В один прекрасный день ты мне сказал: «О вкусах Берже будут говорить, как о вкусах Ноайлей». Я застыл с открытым ртом. По правде, от тебя редко можно было услышать комплимент, и в общем-то ты предпочитал первую роль брать себе. И практически всегда я тебе ее уступал. Так же, не облекая этого в слова, мы разделили амплуа с самого начала. Каждый из нас знал, чем ему заниматься.
Да, работа двух сумасшедших! Газеты всего мира говорят об этой продаже. В гостиницах нет мест, частным самолетам в Бурже уже негде садиться. Как ты знаешь, говорят об «аукционе века». Сказать тебе правду – мне все это, конечно, нравится, но не потрясает как-то сверх меры. Аукцион века или не века, но все эти картины, эта мебель, предметы, которые мы так любили - скоро они начнут новую жизнь. В моем возрасте уже пора уметь избавляться от груза. У тебя был твой гений. А я – мне удалось сопровождать тебя, и эта коллекция, которую мы вместе создали, позволила мне находиться рядом с «похитителями огня», о которых говорил Рембо. Ты знаешь, я никогда не смогу достаточно выразить тебе, как я благодарен, что ты взял меня с собой в путешествие к вершинам творчества. Пятьдесят лет я провел там рядом с тобой, я наблюдал, я был внимателен, и я прекрасно знаю, что твоя жизнь и работа сложились бы по-другому, если бы мы не встретились. А все-таки самое главное – это талант, и никому на свете ты им не обязан.
Сегодня воскресенье, холодно. Прямо сейчас, когда я пишу тебе, кто-то находится в Гран-Пале, готовит выставку и аукцион. Я говорил тебе, что все это будет происходить в Гран-Пале? Я очень хотел, чтобы выставка твоих работ происходила в это же время. Я бы смог тогда показать то, чем я особенно горд, и что выражается одной фразой: откуда шли деньги, куда шли деньги. Но та выставка будет в следующем году, в марте, в Пти-Пале. Мы покажем триста моделей. Если бы ты знал, с каким страстным интересом на них смотрели люди в Монреале и Сан-Франциско – ты бы почувствовал гордость! Я ее чувствовал. Я видел, как ты их создавал, потом видел их на показах. Ты скажешь, что эти коллекции подчас нелегко было делать, но припомни, как счастлив ты бывал в конце, когда весь зал единым движением поднимался и приветствовал тебя. Увы, это счастье, счастье момента угасало очень скоро, и очень скоро на его место приходила тоска. Сейчас воскресенье, выставка откроется через пять дней.

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. Продолжение.

17 января 2009 г.
Вчера я тебе написал, что ты очень высоко поднял планку в своем ремесле. По правде говоря, я всегда думал, что это ремесло не твоего уровня, что ты заслуживаешь большего, что ты страдаешь от его эфемерности. Ты всегда знал, что мода – не искусство, пусть для того, чтобы ее создавать, нужен художник. В общем-то, именно поэтому ты относился к себе так строго. Ты должен был быть полноценным художником, но был ли у тебя талант? Я спрашиваю об этом сам себя, спрашиваю тебя, я знаю, что этот вопрос отравлял твои дни и ночи. Но вспомни, Ив, твой абсолютно точный глаз, который ни разу не ошибся, который ничто не могло сбить с толку. Рядом с тобой я научился понимать неумолимый закон целостности. Я этого не забыл. Это мой способ быть тебе верным, быть верным себе самому. Я горжусь тем, что никогда не отступал. Ни в чем. И ты тоже, ты никогда не этого не делал. Ты же помнишь, как в самые первые годы в доме моды эта твоя требовательность, временами просто безжалостная, кому-то казалась неприемлемой. Потом все поняли, что ты был прав.
23 января 2009 г.
Я приехал на ночь в усадьбу «Тео», в Сен-Реми-де-Прованс. (от КВ: он говорит об одном из двух загородных домов, своих, расположенных по соседству, «Винсент» и «Тео» - названы в честь братьев Ван Гог, конечно). Завтра прах Катрин поместят в их семейный склеп на кладбище в Арле. Там уже лежит Жак, ее муж, и Брам Ван Вельде (опять от КВ: это был нидерландский художник, который много лет дружил с издателем и коллекционером Жаком Путманом и много с ним работал), которого не знали, где хоронить, и вот он нашел пристанище у них. Погода просто нормандская – туман, ветер, дождь. Когда мы развеивали твой прах в розовом саду на вилле Оазис, стояла прекрасная погода. Кто-то даже решил одеться по-загородному. Но это другая история. Я часто думаю о Танжере. Помнишь, чтό я тебе сказал, когда ты сомневался, стоит ли покупать дом, который мы подыскали? Я сказал: «Ив, ты родился в Оране на Средиземном море, я на острове Олерон в Атлантическом океане. Танжер – это место, где Средиземноморье и Атлантика соединяются». Не знаю, из-за этого ли ты решился, но дом мы купили. И если я полюбил этот город, если выбрал именно его, чтобы часто приезжать и жить там – то причина как раз в этом. Я никогда не был в Оране, и ты туда ни разу больше не съездил. Ты в жизни не был на моем острове. И об Алжире мы с тобой говорили нечасто. Я предпочитал избегать этой темы, потому что тебе причинило бы боль, скажи я, чтό об этом думаю. Ты, потомок колонизаторов. Я, воинствующий антиколониалист. В одном интервью в «Фигаро» ты заявил, что в Оране к гомосексуалисту относились все равно что к убийце. Не знаю, что подумали бы твои родители, узнай они, что ты занимался любовью с арабами. Они их презирали. А ты им отдавался.
30 января 2009 г.
Я пишу тебе не так часто, как хотел бы. Эта распродажа пожирает время. Каждый день я даю множество интервью, но их все еще недостаточно. Я спрашиваю себя, одобрил ли бы ты эту распродажу. Знаю, что сам бы ты этого не сделал, разве что продал бы то, что находится у меня, потому что по этим вещам ты бы не скучал, но остальное, то, что было на улице Бабилон – с этим бы ты не расстался. Тут мы разные. Ты привязывался к предметам, а я только к людям, тебе нравилось сохранять, а мне делиться. Наш Фонд мало тебя интересовал, он законсервировал результат твоего труда – труда, который ты вынужден был прекратить, которого тебе пришлось лишиться – а ты никогда не перестал воспринимать это как поражение. Даже выставки, посвященные тебе, тебя почти не трогали. Да, я все это знал, еще когда создавал фонд, но я прислушивался только к своей любви и восхищению. Я понимаю, что ты потерял абсолютно все в тот день, когда в Центре Помпиду перед тобой проходили твои создания, и тебе нужно было с ними проститься. Я помню – ты взошел на подиум, как на эшафот. Чем больше тебя приветствовала публика, чем громче звучало «браво», тем сильнее ты страдал, тем глубже была твоя скорбь. Ты ведь жил только своим ремеслом. Раньше, когда ты выходил и срывал аплодисменты, как цветы, ты бывал счастлив, это было видно. Сейчас ты знал, что это в последний раз, и что больше никогда слава не коснется тебя своим крылом. Тебе предстояло жить в тени – тебе, который любил только солнце – и спрягать свою жизнь в прошедшем времени. Бедный раненый лев, твой знак зодиака – тот же что и у Шанель – тебя предал.
1 февраля 2009 г.
Холодное, серое воскресенье. Через двадцать дней наша коллекция будет выставлена в Гран Пале, множество людей придет на нее полюбоваться. А для меня эти предметы больше ничего не значат. Наш Бранкузи – это была скульптура, возле которой дожидались завтрака, коллаж Матисса – это работа, под которой ты садился выпить кофе. Ширма Франка отгораживала мою кровать, когда я там жил, и уж тебе ли не знать, на какие мысли это наводит. Так что, ты хорошо понимаешь, что это я и никто иной буду проходить мимо нашей коллекции с «рассеянным видом случайного прохожего», о котором говорит Гонкур. Все это без тебя не имеет никакого смысла. Я очень рад, что принял такое решение. В своем последнем письме я тебе написал, что ты не затеял бы распродажи. Как египтяне, ты бы захотел, чтобы тебя замуровали, окруженного своими сокровищами, а твой пес – который, по правде, совсем не похож на Анубиса – был бы найден мертвым рядом с тобой, и картины и зеркала затянула бы паутина. Скорее всего, вот такую бы смерть ты избрал, если б мог выбирать. Она соответствовала бы твоему горделивому одиночеству, твоему желанию унести все с собой. Тайна не была бы нарушена. Но мой выбор – разорвать завесу этой тайны. Наша жизнь будет выставлена напоказ – и вообще пойдет с молотка. Мы, люди, которые не любили деньги и презирали тех, кто их любит, мы, которые позаимствовали у Ноайлей их девиз «Лучше честь, чем почет» - мы кончили богачами, увешенными знаками почета. Но ты же знаешь правду, ты ее знаешь, мы часто с тобой об этом говорили – эти деньги, эти почести – мы их никогда не хотели. Это как произведения искусства, которые мы у себя скопили – они просто встретились нам на пути. Ты, художник, я, анархист – и вот, нас выдают за деловых людей. Особенно меня. Ах, если б они только знали!

@темы: переводы-ы-ы, ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. 8 - 16.

8. 4 января 2009г.
Катрин Путман скоро умрет. Легла в больницу с формой бронхита, у нее обнаружили три очага рака. Мне очень больно. Х., с которым мы говорили вчера, мужественно борется с раком легких.
Я показал дом на улице Бабилон, как я тебе говорил. Отопление сломалось. Адский холод. Сад голый. Небо задевает за самые крыши. Безотрадно.
Мы с Пьером послушали молодого немецкого пианиста Мартина Хельмхена, он играл Сонату в ля и «Музыкальный момент» Шуберта. Раду Лупу не забудешь, но и это было великолепно.
9. 6 января 2009 г.
Я только что получил плохие новости о Билле. Кровоизлияние в мозг. Он в реанимации в больнице в Марракеше. Состояние критическое. А ты помнишь те марокканские дни, когда нам жизнь была дана в руки, как подарок? Я бы так хотел, чтобы ты это помнил, чтобы ты не думал, что несчастье необходимо. Увы, я тебя хорошо знал, и видел, как тебе нравилось играть с наихудшим, с черной депрессией. Я понимал, что это было - твои всплески ненастоящего воодушевления, бессмысленные проекты, твои прыжки в неведомое, которые только еще вернее потом превращали тебя в какую-то куклу на шарнирах. А я был там же и сопровождал тебя, я пытался тебе помочь. Знаешь, я принимаю и свою долю ответственности. Не думай, что я не желаю признать свои ошибки. Я защищал тебя - может быть, слишком. Не осознавая того, я превратил тебя в ребенка, и вот, так же, как ты зависел от наркотиков, ты стал зависеть и от меня. Мне надо было отнять тебя от груди. Я этого не сделал. Это был наш способ прожить нашу общую историю. Нашу историю любви. Роли распределились с самого начала, и мы их держались до самого конца. Я себя часто за это упрекал. Только было поздно. Скажем, что меня это устраивало, так же как тебя это устраивало. Не было ни жертвы, ни виновного, или, может, лучше сказать, что жертв было две и виновных двое? Я только что признался тебе в том, что всегда скрывал от самого себя.
Понял ли я это уже в тот самый первый вечер, когда мы познакомились, на ужине, который устроила Луиз-Мари Буске в «Золотом колоколе»? Может быть. Я вспоминаю, как я был смущен, и ты тоже. Как не смог поцеловать тебя, когда проводил домой, поздно ночью. Как после этого все быстро понеслось! Ты помнишь это? Когда я мысленно возвращаюсь в те первые месяцы 1958 года, я себя спрашиваю, где я нашел силы, чтобы поставить точку после восьми лет, прожитых с Бернаром? Ведь я по-настоящему почитал идею верности. Я говорю о верности сердца. Да, все понеслось быстро.
Как театр, когда нет репетиций, мой дом наполовину пуст. Приходили перевозчики, и увезли почти все. Уверяю тебя, я не вроде Фирса из «Вишневого сада», я не считаю себя брошенным.
10.
7 января 2009 г
Перечитал свое вчерашнее письмо. «Определить нашу судьбу». Какое странное выражение, как будто люди кладут себе некий предел. ((От меня: две предыдущие фразы – не более чем попытка подобрать аналогию, потому что Берже говорит о дословном значении устойчивого словосочетания. По-французски сказано вот что: «Запечатать нашу судьбу - sceller notre destin» (употребляется в смысле «определить будущее») Какое странное выражение, как будто люди дают поставить на себе печать.»)) Истинное положение дел гораздо проще: мы любили друг друга, мы хотели попробовать соединить наши два существования, и - ах, какой сюрприз – это продолжалось пятьдесят лет. Бывало, что мы падали, бывало, что мы, так сказать, путались ногами в ковре, случалось, ломали кто руку, кто ногу, но спустя пятьдесят лет мы были все там же, и не покинули друг друга. Может, это и есть сумасшедшая любовь. Любовь двух сумасшедших. Я ведь пытался без лишнего шума удалиться, и у меня получалось любить других, но все дороги меня снова приводили к тебе. С тобой было то же самое. И мы так и не перестали ревновать друг друга. Вот что самое непонятное. Хотя кому должно быть понятно, и что тут понимать? Я всегда утверждал, что если я тебя и не оставил – то это из-за нашего дома моды, но это была неправда. Я тебя не оставил, просто потому что не мог. Когда был Мэдисон, я бы мог это сделать, я это почти сделал. Но в конце концов изнемог он, и ушел он. Ты победил, очередной раз. Помнишь Рождество в 1987 году, когда я рассказал тебе о своем поражении? Ты, великодушный, сказал: «Мне тебя жаль, я же тебя знаю – могу представить, до какой степени ты должен был в это вложиться». Я был тронут, но , признаюсь, я спросил себя, не было ли это таким способом – твоим способом – заставить меня коснуться самого дна. Но неважно. Это было страшное время, ты тогда прятал за занавесями бутылки виски.
Ив, ты же не сердишься, что я тебя заставляю вспоминать все эти давние дела?
11.
8 января 2009г.
Я сейчас лягу спать, уже поздно. К несчастью, мне надо тебе сообщить плохую новость – Билл умер. Вот и ушли старые друзья по старому Марокко – Адольфо, Фернандо, Джо, ты – а теперь Билл. Кто следующий?
12
10 января 2009 г.
Пишу тебе из самолета, который меня несет в Марракеш. В понедельник хоронят Билла. Американский пастор в отставке, который там живет, отслужит службу. Билл назначил нас с Кристофером своими душеприказчиками. Мы сейчас над Гибралтаром. Мы все время говорили, что когда-нибудь побываем на этом мысу, но для тебя сдвинуться с места – это было вроде геркулесова подвига. Геркулеса, который, однако, явился в Танжер. А там мы так и не побывали. Не подумай, что это упрек, самые прекрасные путешествия проходят в неподвижности, а кроме того, ты достаточно путешествовал в своем творчестве. Это было прекрасно видно по выставке, которую я назвал «Невероятные путешествия». Среди прочего, он проявился и тут, твой гений – найти вдохновение в странах, где ты никогда не бывал. В прошлом году, оказавшись в Раджастане, я был потрясен тем, как верно были сделаны вещи из твоей индийской коллекции. Ты все придумал сам, и все оказалось точно. Помнишь, Оскар Уайлд сказал: «До Тернера в Лондоне не было туманов». Это и есть дело художника – дать нам увидеть мир. И ты был художник.
Я тебе посылаю четверостишие по мотивам моего любимого Маро:
Весна, мой летний расцвет – /Вон, бегут – далеко в окне. /Кто здесь был – тех больше нет. /Лед во мне, холод во мне.
((Коммент от меня:
на самом деле, вот эти четыре строчки:
Mon beau printemps et mon été/ Ont fait le saut par la fenêtre./ Plus ne suis ce que j’ai été,/ Le froid de l`hiver me pénètre
у Клемана Маро текст такой:
De soi-même
Plus ne suis ce que j'ai été,
Et ne le saurais jamais être ;
Mon beau printemps et mon été
Ont fait le saut par la fenêtre.
Amour, tu as été mon maître :
Je t'ai servi sur tous les dieux.
Ô si je pouvais deux fois naître,
Comme je te servirais mieux !
В четверостишии «по мотивам» - видим, в частности, что прекрасно лето, не весна. Это стихотворение, кстати, то, что Пушкин в юности переводил:
СТАРИК (ИЗ МАРОТА)
Уж я не тот Философ страстный,
Что прежде так любить умел,
Моя весна и лето красно
Ушли — за тридевять земель!
Амур, свет возраста златого!
Богов тебя всех боле чтил;
Ах! естьли б я родился снова,
Уж так ли бы тебе служил.))

Может быть, это оттого, что скоро мне хоронить Билла – что я думаю о своей зиме. Думаю я о ней или нет, но она же тут, стучит в дверь. Я притворяюсь глухим, не открываю. Тем не менее, придет день, и дверь она выбьет. И подумать только, что это мне не мешает заниматься, в общем-то, всеми делами! Если и это не значит обыграть судьбу, заморочить ей голову – то я уж и не знаю, что тогда.
13.
11 января 2009 г.
Мне всю ночь было плохо. Иду на похороны Билла, так что не могу больше писать.
14.
13 января 2009 г.
Вчера, в Марракеше, когда я уходил с кладбища, чтобы уже ехать на самолет, мне сообщили о смерти Катрин Путман. Три недели назад мы вместе обедали у Шарлотт. Она была красива. Ее унес быстро развившийся рак. Билл, Катрин – это много для одной и той же недели. Американский пастор в католической церкви. Я присутствовал, когда Билла клали в гроб. Кристофер мне сказал, что лица умерших кажутся ему неузнаваемыми. Лицо Билла на подушке в гробу было огромным. Ничего не осталось от его легкости. С тобой получилось то же самое. Пьер сделал фото. По-своему красивое, но ты там другой. Может быть, дело в том, что те люди, которые работают с умершими, не знали их при жизни. Какая-то мелочь меняет лицо. Я часто смотрю на это фото. На самом деле, когда глаза закрыты, немалая часть твоего очарования улетучивается. Конечно, ты чересчур располнел, но от тебя исходила удивительная легкость. И потом – но это не только с тобой так – без очков ты совсем другой человек. Надевают ли на мертвых очки?
Эта распродажа поглощает все мое время. Я без конца отвечаю на одни и те же вопросы: «Как вы создали эту коллекцию? Какую работу вы приобрели первой? Почему вы решили все продать? Какое полотно ты особенно любил? А какое я? Я повторяю одни и те же слова. Знали бы все эти люди, журналисты и прочие, что ведь не искусство, а сексуальность двигала нами на самом деле! Это она, это ее раскрытие, в которое погрузил тебя я, к которому толкнул тебя я, стало причиной существования всего – нашей любви, нашего дома моды, нашей коллекции, нашей жизни! Мы не читали вдвоем Бернардена де Сен-Пьера, скорее – Маркиза де Сада. Это сексуальность толкнула нас узнать друг друга, это в сексуальности мы находили примирение, когда в нем нуждались, и это воспоминания о ней, к которым мы так часто возвращались - и соединяли нас до самого конца.
15.
16 января 2009 г.
В ближайшее воскресенье, то есть послезавтра, с улицы Бабилон вывезут все. От меня уже вывезли. Не слишком-то приятно – оказаться в пустом доме. Ты будто голый. Но знаешь, у людей всегда слишком много вещей. Слишком много картин, слишком много предметов. Неужели нам было нужно столько всего? Не мания ли это была настоящая, или какая-то другая болезнь – скопить все эти предметы искусства? Их более семисот, ты понимаешь это? Да, тебе нравилось, что ты устроил такую пещеру Али-Бабы, ты ее знал до последней мелочи. Как-то раз, у меня дома, ты спросил – удивленно или разыграв удивление: «Как ты можешь держать у себя столько всего?» Я подумал, что ты просто нахал, но ничего тебе не ответил. В любом случае, не мне было тебя упрекать. Не я ли тебя сам вдохновлял и помогал тебе собирать все эти вещи? Я очень активно участвовал в том, чтоб кормить твой невроз – потому что это во многом именно невроз и есть. Одни люди страдают паранойей, другие клаустрофобией – а мы были коллекционеры. Я иногда думаю, может быть, эта распродажа меня вылечит. Мы коллекционеры, но не вроде Кузена Понса, а скорее как Гонкуры, как де Ноайли, хотя у этих последних было достаточно весьма неоднозначных сюрреалистских полотен. Ты это понимаешь – ты, человек, который так высоко поднял планку в своем ремесле. Твоими ориентирами были Диор, Шанель, Баленсиага, но ты установил новые рекорды. Следующим кутюрье понадобится тот еще разбег! Я им желаю набраться мужества. Мы и к коллекции хотели подходить с такими же высокими требованиями.
Улица Бабилон опустеет. Станет такой, как когда мы впервые вошли. Вспомни: был июль, солнце пронизывало листья деревьев, дом был прекрасен, а у нас не было денег. Мы любили друг друга, нас ждала наша судьба. И это были самые лучшие подъемные.
16.
17 января 2009 г.
Вчера я тебе написал, что ты очень высоко поднял планку в своем ремесле. По правде говоря, я всегда думал, что это ремесло не твоего уровня, что ты заслуживаешь большего, что ты страдаешь от его эфемерности. Ты всегда знал, что мода – не искусство, пусть для того, чтобы ее создавать, нужен художник. В общем-то, именно поэтому ты относился к себе так строго. Ты должен был быть полноценным художником, но был ли у тебя талант? Я спрашиваю об этом сам себя, спрашиваю тебя, я знаю, что этот вопрос отравлял твои дни и ночи. Но вспомни, Ив, твой абсолютно точный глаз, который ни разу не ошибся, который ничто не могло сбить с толку. Рядом с тобой я научился понимать неумолимый закон целостности. Я этого не забыл. Это мой способ быть тебе верным, быть верным себе самому. Я горжусь тем, что никогда не отступал. Ни в чем. И ты тоже, ты никогда не этого не делал. Ты же помнишь, как в самые первые годы в доме моды эта твоя требовательность, временами просто безжалостная, кому-то казалась неприемлемой. Потом все поняли, что ты был прав.

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву. 1 - 7

1.
Как было молодо и прекрасно парижское утро, когда мы с тобой познакомились! Ты вел свой первый бой. В тот самый день ты впервые повстречал свою славу, и с тех пор вы никогда с ней не расставались. Как бы я мог вообразить тогда, что через пятьдесят лет мы с тобой окажемся вот так лицом к лицу, и что я заговорю с тобой, чтобы попрощаться? И вот –это последний раз, когда я обращаюсь к тебе, последний раз, когда я могу это сделать. Скоро твой прах будет отправлен туда, где тебя ждет усыпальница, в сады Марракеша.
Я обращаюсь к тебе, к тебе, который меня не слышит, не отвечает. Меня слышат все остальные, кто сейчас здесь, и только ты один этого не можешь.
Как мне не вспоминать? Я вспоминаю ту первую встречу, и другие, которые были после. Я вспоминаю день, когда мы решили – люди в самом деле решают в подобных случаях? – что наши дороги соединятся, сделаются одной дорогой. Я вспоминаю, как я сообщил тебе, на твоей койке в госпитале в Валь-де –Грас, что ты больше не возглавляешь дом высокой моды, где ты до того работал, и я вспоминаю твой ответ. «Тогда, - сказал ты мне, - мы откроем дом моды вместе, и ты будешь им управлять». Я вспоминаю, как искали деньги, как повсюду возникали препятствия, подводные камни, но я для тебя рисковал бы и еще больше. Я вспоминаю первую коллекцию, которую ты выпустил под своим именем, на улице Спонтини, и твои слезы в конце, свидетельство многих месяцев, проведенных в сомнениях, в поисках, в тоске и тревоге. И опять слава пришла и коснулась тебя крылом. Потом годы сменяли друг друга, и с ними – твои коллекции. Как быстро они прошли, эти годы, и насколько твои коллекции определяли внешний вид своего времени!
Среди всех кутюрье, один ты тогда держал открытой книгу своей жизни, чтобы начать ее с главы 1, написать ее и завершить словом «Конец». Тогда ты понял, что эпоха, уже заявляющая о себе, не захочет ни строгости, не взыскательности, и, когда закончился последний показ в Центре Помпиду, показ, который мир моды будет помнить, ты навсегда оставил ремесло, которому столько служил и которое так любил.
После этого расставания ты никогда не утешился. Ты любил свое творчество со всей страстью, но, как иногда происходит с некоторыми парами, избежать развода было нельзя. Только расставание не мешает продолжать любить и продолжать страдать. Я хочу сказать тебе, как самый близкий твой свидетель, что, среди прочего, качествами, которые меня восхищали в тебе больше всего, были именно твоя честность, строгость и взыскательность. Ты мог временами входить в моду, но ты не об этом думал, ты был верен стилю, своему собственному. И ты был совершенно прав, потому что это тот самый стиль, который видишь повсюду. Может быть, не на модных подиумах – но на улицах всего мира. Твое свойство быть верным сообщником женщин - ты это громко и открыто признавал и этим особенно гордился – тебе никогда не изменило. Наряду с Шанель – если сегодня должно прозвучать одно имя, и только одно, то это будет имя Шанель – вместе с ней, которая назначила тебя своим преемником, ты можешь быть признан самым значительным кутюрье ХХ века. Шанель – для его первой половины, ты – для второй.
Я хотел, чтобы на мраморной доске, которая тебя ожидает, под твоим именем выгравировали слова «французский кутюрье». Кутюрье – ты был им, и в какой же степени! Ты создал труд, эхо которого будет звучать еще долго. Французский – ты не мог бы быть никаким другим. Французский, как стихи Ронсара, как партеры Ленотра, как страница нот Равеля, полотно Матисса.
Паскаль, который не любил Монтеня, упрекал его за то, что тот предпочитает свои труды всем прочим. Но прав был именно Монтень. Только твой труд позволял тебе жить, переносить тоску и тревогу, которые были с тобой с самых юных лет. Художник так создан, что ему негде искать спасения и оснований для надежды, кроме как в творчества.
Как, говоря о тебе, не процитировать Пруста? Ты действительно принадлежал «к той великой семье нервных людей, которые суть соль земли. Все хорошее, что нам известно, дано нам ими. Это они, и никто другой, основали религии и создали шедевры. Мир никогда не узнает, чем он им обязан, и особенно – сколько они выстрадали, чтобы ему это дать».
Вот что, Ив, я хотел тебе сказать. Мне нужно с тобой расстаться, и я не знаю, как это сделать. Потому что я не расстанусь с тобой никогда – разве мы с тобой расстались? – пусть я знаю, что больше нам не придется смотреть, как садится солнце за садами Агдаля, что мы не поделимся чувствами от картины или скульптуры. Да, я все это знаю, но еще я знаю, что никогда не забуду, чем я обязан тебе, и что однажды я приду, чтобы быть вместе с тобой, под пальмами Марокко. Чтобы попрощаться с тобой, Ив, я хочу высказать тебе, как я восхищен тобой, как глубоко я тебя уважаю, и как я люблю тебя.
2. 25 декабря 2008г.
Я только что перечитал ту речь, которую сказал в церкви св Роха в день, когда тебя отпевали. По сути, это письмо, которое адресовано тебе. Открытое, но все равно письмо. И сегодня ты так же не слышишь меня, как вчера. Что же, почему мне так хочется писать тебе, продолжать этот диалог, который я начал шесть месяцев назад? Я не знаю, что ответить. В любом случае, я собираюсь это делать.
Первое Рождество без тебя. Нас не особенно интересовал этот праздник, правда? Опять же, мы всегда в это время оставались в Париже, из-за новой коллекции высокой моды. Я сейчас в Марракеше, в доме, который был нашим с тобой и который теперь только мой. Где мне все напоминает нашу жизнь, пересказывает нашу историю. Ты знаешь, это не шутка, пятьдесят лет, выстроенные в линию один за другим, и воспоминания мои путаются. Что мы делали в 1958 году? Это же было наше первое Рождество, а я ничего не помню. Мы жили на площади Дофин. Незадолго до того мы слушали Каллас в Опере, в том знаменитом гала-концерте, который прочно зацепился в памяти. Но Рождества, самого этого Рождества я не помню.
Я ходил посидеть – я хожу туда каждый день – у памятника, который заказал для тебя. Там было множество туристов, посетителей. Некоторые фотографировали. Они мне не мешали. Я был рад, что они видят твое имя и думают о тебе. Это ведь то, чего я хотел.
Я прекрасно знаю, что ты не прочтешь этого письма, как и следующих, но какая разница, я пишу тебе – даже если это сам себе я в действительности пишу. Конечно, эти письма адресованы тебе. Это способ продолжать наш диалог. Это мой способ продолжать говорить с тобой. С тобой, который меня не слышит и мне не ответит.
3. 26 декабря 2008 г
Я послушал свой любимый квартет Бетховена, оп.132, который с точностью скальпеля сыграл квартет «Пражак». Ты знаешь, это чудесно – носить с собой в коробочке размером с пачку сигарет всю музыку мира. Или хотя бы большую ее часть. Стоит твоя самая любимая погода – все время ясное солнце, вечером и ночью зябко. Сегодня вечером я решил переделать твою комнату и жить в ней. Позавчера, после рождественского ужина, мне очень грустно было уходить из этого дома и идти в апартаменты, которые я себе обустроил в саду Мажореля. А теперь еще грустнее. Так что я собираюсь туда вернуться и попробую там жить. Я попрошу Билла сделать новую планировку. Он сейчас не в лучшей форме, далеко не в лучшей, но он будет рад снова работать. Возвращаясь к айподу – я часто слушаю квартет Брамса, который играли на заупокойной мессе по тебе в церкви Св. Роха.
Я читаю – перечитываю – Флобера. Первый том его писем. Захватывает, хотя я предпочитаю последний год, год его смерти, год,когда умерло столько его друзей, умерла Жорж Санд. Но что за чудо был этот человек, который таскал свой панцирь гения от Круассета до Каира…
4. 27 декабря 2008 г.
Флобер: «Нил плоский, как река стали». Я много раз перечитывал эту фразу. «Нью-Йорк – город, поставленный стоймя», - сказал Селин. Это исчерпывающие слова. Прости меня, больше писать не могу.
5. 30 декабря 2008 г.
Я в самолете, который несет нас обратно в Париж. Пройти над Танжером. Вот здесь должно быть видно наш дом. Угадывать наконец, который именно. Этот маршрут, Ив, сколько раз мы его повторили за эти больше чем сорок лет. В этот раз в Марракеше было хорошо и тяжело. Хорошо, потому что я люблю то, что там находится. Тяжело, потому что ты там присутствуешь повсюду и постоянно. Я к этому привыкну. Я помню, что ты разлюбил ездить в Марракеш. Но чего ты не разлюбил? Ты отказался и от Довилля. Ты от всего отказался, все отверг. Все стало предлогом для брюзжания, для плохого настроения. Твои близкие, люди, которые были рядом – те единственные, которых ты еще выносил – они не этого для тебя хотели. Хотел ли я когда-нибудь для тебя подобного? Я не буду скрывать, это было временами мучительно. Но, в конце концов, я же давным-давно все принял, на все согласился, потому что ты не мог выносить ничего, малейшее препятствие заставляло тебя споткнуться, повергало в ярость. Ты прожил последние двадцать пять лет твоей жизни – это были долгие двадцать пять лет – замкнувшись как в черепашьем панцире, на расстоянии от реальности, укрывшись от мира. Правда состояла в том, что ты так никогда и не оправился от тех черных лет, и те, которые видели тебя изо дня в день, знали, что ты не ошибался, определяя себя как «живой труп». Эта последняя часть твоей жизни была ужасна, переполнена кошмарами, выдуманными более или менее, отчаянием, истерическими выплесками - потому что да, ты был истериком до глубины души.
6. 31 декабря 2008 г.
Этот год вот-вот закончится. Он останется годом твоей смерти. Я знал, что твоя смерть неизбежна еще за год до того, как мне об этом сказали. Твоя смерть, которая, как выразились медики, была безмятежной. Совершенной. Неужели существуют совершенные смерти? Твоя наступила в 23часа 10 минут в воскресенье 1 июня. Ты был у себя в комнате, на своей кровати, как ты, несомненно, и хотел бы. Я так и не сказал тебе, что с тобой. Зачем? Ты не подвергся никакой терапии, никаким пыткам, которые часто сопровождают жизнь ракового больного. На самом деле, ты просто перестал дышать, и твои глаза очень широко раскрылись. Я их закрыл. Все было кончено. Я не заплакал. Слезы у меня полились позже, много позже. Мы с Филиппом решили предупредить прессу, и телефон зазвонил. Я сказал о тебе. Я сказал то, что надо было сказать, как будто ответил урок. Мужика (так звали бульдога) в твоей комнате не было. Уже несколько дней он ее избегал. Приехала Катрин Денев, она легла рядом с тобой и обняла тебя. Я был очень тронут.
Потом твой прах был развеян в розарии на вилле Оазис, в нашем доме в Марракеше, потом в саду Мажореля поставили этот памятник, который придумал Мэдисон. Ты знаешь, ты мог бы гордиться, я тебе об этом уже писал, если бы мог вообразить, какое множество посетителей задерживается, молча отдает тебе дань памяти, думает о тебе. Я сделал так, что ты избежал холодной анонимности кладбищ и взгляда любопытствующего посетителя, который, на Монпарнасе, искал бы тебя между Сартром и Дюра.
7. 3 января 2008 г.
Я не писал несколько дней. Слишком много дел. Я боялся конца этого года, этого «бдения» , как говорят, в канун нового года. Сидя за тем же столом, что и год назад, я не мог ничего , кроме как думать о тебе. С грустью, но и с радостью, потому что я знаю лучше, чем кто бы то ни было, от скольких душевных мук тебя освободила смерть. Столько воспоминаний мешались одно с другим, самые лучшие и самые худшие. Это здесь мы были счастливы, здесь мы были несчастны, именно здесь, под действием спиртного и кокаина, ты чуть не убил меня той греческой мраморной головой, я едва уклонился. Именно здесь начались ужасные годы.

@темы: ysl - pb

---

Пьер Берже. Письма к Иву.

К Иву - в смысле, к Сен-Лорану. Уже покойному.

Пишет вслед, начав с прощального слова, которое сказал непосредственно над гробом в 2008 году. Есть видео, кстати...

Так сложилось, что я, в июле оказавшись в Париже, купила эту книжку. Она маленькая, и содержит в себе концентрированную смесь макабра и страстей.

Эта компания - Сен -Лоран, Берже - очень естественно продолжила историю уже мне знакомых парижских компаний - просто новые люди подсаживались в тот самый поезд). Куча старых знакомых, все такое. Невозможно было мне и их не полюбить).

Ну и вот, осилю или нет - но можно посмотреть первые 16.

@темы: ysl - pb

---

В пещеру!

Я пришел назад в пещеру.

Мой торрент-клиент откачен до версии 2011 года.

Долой будущее!)

Еще, конечно, первое апреля, но я правда пришел и правда откатил до 2.0)

---

ФУ)

Меня поразило отрицание сам себя) такой болезнь) сказал себе - приду туда-то! значит, ни за что) сделаю то-то! - аналогично. Как бы сам себе ничего не обещать, на намечать? Или как того, от противного настроиться?) Типа "Не пойду сегодня туда-то!" Раз - и назло тут как тут как там)) но это же надо честно поверить, что не врешь(((

---

Гадание на снежинках от Гэльтани

---

Всего две недели прошло -

И я уже готова рассказать, как у нас прошел вечер памяти Гадеса)
Как раз вчера дозавяли последние розы по тому случаю - и мне наконец дали фотографии и даже немножко видео)
Так что за сегодня напишу!)

---

Кому котят?)

Предлагаем котят хорошим людям)
Трое вислоухих, одна остроухая).
Все веселые, общительные.
Темненькая - самая подвижная, остроухая - поскромнее, серый - иногда погружается в размышления, пушистый серый душечка - самый ласковый).

---

Афиша вечера.

Себя я забыла указать)) Ну и ладно!

---

А сегодня....

Нашим котятам - месяц)

А я, кажется, и не писала, что у нас котята). Шоколадная кошка Мишка произвела одного серого, двух мраморных (у одного разводы темного и светлого серого, у другого - светлый и темный беж)) и одного коричневого с рыжеватыми "перышками"). Все хорошенькие, игривые, забавные котятки).

---

12.09.2014 в 23:01

Пишет  Миранда Элга:

12.09.2014 в 22:55

Пишет  КПД:

12.09.2014 в 21:50

Пишет  AnchorPoint:

12.09.2014 в 22:49

Пишет  listik22:

03.09.2014 в 22:25

Пишет  Laise:

Прошу репоста
Ну что я могу еще сказать.

Препаратов нет. Просто нет. По госзакупкам пока что глухо, так что все что я могу сделать - это попросить перепоста и помощи. И надеяться, что за неделю что-то в ведомстве поменяется.

Есть хорошая девушка. Из Луганской области. Умница и красавица. Моя одноклассница.
Турченко Лилия. Мама двоих детей. Младшей - 4 года. Старшему 9.
Мама-одиночка, ибо муж бросил и в настоящий момент где-то в бегах.

Диагноз - PNET (саркома Юинга). Опухоль тяжелая и очень агрессивная. Обычный Юинг - это саркома кости. У нее - левого гематорокса (мягкие ткани). Всего прописали 4 курса высокодозной химии, потом ждет операция, если Лилька переживет химию, вестимо.



Очень нужны препараты.
Этопозид 150 мг*5
Ифосфамид 2,6 г*5
Месна 1600 мг*5
Филграстим 20 флаконов

Все это очень дорогое удовольствие. Первый курс ей уже собрали. Это то, что нужно на второй.

Этот год очень тяжелый для всех. Но я прошу, помогите, а? Может какая десятка будет той самой капелькой, которая спасет жизнь хорошему человеку и не оставит двоих детей сиротами.

Карта ПриватБанка - 5168 7423 1686 7526 ТУРЧЕНКО Лилия

Расчетный счет в АО «Дельта Банк»
Р/с: 26007002027192
Банк: АО «Дельта Банк»
МФО: 380236

Ее страничка в фонде "Праведник"

---

Мы правда делаем вечер памяти Антонио Гадеса!

Дорогие товарищи! Спешу сообщить!
25 сентября, в четверг, в 19-00, в Лектории Театрального музея Бахрушина пройдет вечер-посвящение испанскому танцовщику и хореографу Антонио Гадесу!
Помните кинофильм "Кармен" Карлоса Сауры? И "Колдовскую любовь" его же? Это про вот этого Гадеса, который там в главной роли...
А может быть вы видели гастроли труппы Гадеса в Москве, или в Ленинграде, или в Ялте, или?... Они во многих городах побывали в свое время.
Музей на днях со своего аккаунта выступит с приглашением - а я приглашаю вас уже сейчас!
Будут разговоры о творчестве Антонио Гадеса - и танцы!

---

Цветовой тест Люшера. В общем, все правильно)

По тесту Цветовой тест Люшера на сайте Психологические тесты у меня следующие результаты:

Заключение Люшера

Желаемые цели и поведение, продиктованное этими целями

Первая выборка

Ищет нежных, приятных, гармоничных отношений. Стремится к тесному союзу, в котором была бы любовь, самопожертвование и взаимное доверие.

Вторая выборка совпадает с первой

Существующее положение вещей и уместное при этом поведение

Первая выборка

Пытается улучшить свое положение и повысить престиж. Hеудовлетворен существующим положением дел и полагает, что некоторое улучшение их существенно важно для его самоуважения.

Вторая выборка

Hадеется добиться лучшего положения и завоевать более высокий престиж, чтобы он мог обеспечить себя многими вещами, без которых раньше ему приходилось обходиться.

Сдерживаемые свойства и неуместное при этом поведение

Первая выборка

Обстоятельства таковы, что он считает себя вынужденным временно идти на компромисы, если он не хочет лишить себя некоторой привязанности или "полного участия".

Вторая выборка

Хочет ощутить себя "эмоционально-вовлеченным", т.к. чувствует себя изолированным от других и одиноким. Эгоцентричен и поэтому обидчив, хоть и старается избежать открытого конфликта.

Отрицаемые, подавляемые или же несущие тревогу свойства

Первая выборка

Физиологическая интерпретация

Стресс, вызванный неспособностью все время поддерживать взаимоотношения в желаемом состоянии (только в 7/8 поз., если не помечены как "тревога" - слабо).

Психологическая интерпретация

Хочет найти партнера, с которым бы они все делили в атмосфере безоблачного спокойствия, однако компульсивное желание демонстрировать свою индивидуальность заставляет его выработать у себя отношение критическое и взыскательное. Это вносит в отношения разлад и вызывает чередование периода сближения и отдаления, так что то идеальное состояние, к которому он стремится, не может стать реальностью, несмотря на побуждение удовлетворять свои естественные желания, он сам накладывает на свои инстинкты значительное ограничение, полагая, что это доказывает его превосходство и поднимает его над толпой. Проницателен, критичен и взыскателен, разборчив, имеет тонкий вкус. Эти качества в сочетании с его склонностью и независимым воззрением, позволяют ему давать вещам самостоятельную оценку и авторитетно высказывать свои суждения. Оригинальное, искусное и утонченное доставляет ему наслаждение, он стремится объединиться с другими людьми, имеющими сходные вкусы, которые могли бы способствовать его интеллектуальному расцвету. Хочет видеть от других восхищение и уважение.

Коротко

Интеллектуальная и эстетическая личность.

Вторая выборка

Физиологическая интерпретация

Стресс,вызванный неприятными ему ограничениями или запретами (в 7/8 поз., но главным образом, если есть пометка "тревога").

Психологическая интерпретация

Сопротивляется какому бы то ни было давлению со стороны других и требует себе независимости как личности. Хочет сам, без чьего-либо вмешательства искать и принимать решения и делать выводы. Hенавидит однообразие и заурядность. Поскольку он хочет, чтобы в нем видели человека, мнение которого является авторитетным - ему трудно признавать свою неправоту, иногда он лишь с неохотой принимает и с трудом понимает точку зрения другого.

Коротко

Требование независимости и совершенства.

Актуальная проблема или поведение, вызванное стрессом

Первая выборка

Хочет, чтобы его ценили и уважали и пытается найти это в близком и спокойном общении, основанном на взаимном уважении.

Вторая выборка совпадает с первой


Производство обложек для документов

@темы: тест