Когда путешествуешь, всегда хорошо иметь знакомых из местных жителей, и особенно это ценно, когда попадаешь куда-нибудь вроде Японии, и тебя сотрясает культурный шок мощностью в 12 000 вольт, не меньше. Добрые люди из RCA, как всегда, рады были помочь, но кто по-настоящему открыл для нас этот город - так это дизайнер Кансаи Ямамото. Он был так любезен, что то развлекал нас у себя дома, то водил по разным примечательным местам. И это как раз с ним мы ходили в театр Кабуки.
Дэвид во время этого тура выходил на сцену, облаченный в потрясающие произведения Кансаи, и к нашему прибытию в Токио тот изваял еще несколько. Иные из них были даже более сногсшибательные, чем прежние. Одно такое одеяние, где на белом фоне сочеталось несколько ярких цветов, держалось на кнопках - то есть его можно было сорвать одним махом, как в Кабуки. Боуи включил это в шоу - две стилистки, Сюзи и Линда, одетые с ног до головы в черное, подбирались по затемненной сцене и срывали костюм с Боуи, стоявшего в луче света. Это было чрезвычайно эффектно - Боуи-иллюзионист, фокусник.





Боуи с дизайнером Кансаи Ямамото в Токио и в костюмах Ямамото на последовавшем британском туре;
выставка работ Ямамото в музее Эдо-Токио "Passionate Exhibit: The Energy Principle of Kansai", 2008


Концерты в Токио проходили более чем удачно, несмотря на хорошо известную дисциплинированность японских любителей рок-н-ролла. Слушатели выражали свое одобрение поначалу весьма сдержанно, все больше просто аплодисментами, но Боуи все раскручивал их, и раскручивал, и к концу шоу на большинстве концертов фанаты приходили - по японским меркам - в настоящее неистовство.



Япония, апрель 1973 (photo by Sukita)


Понемногу все мы начинали понимать сложные правила социального устройства, которые управляют всем - и которые так важны - в японском обществе. Но даже будь мы настоящими специалистами по японскому языку и традициям, для японцев мы все равно останемся «гайдзинами» - чужаками. Трудно поверить, но Япония действительно была закрытой страной до 1853 года. И хотя внешне большие города, вроде Токио, кажутся европеизированными, чуть глубже поверхности отчетливо ощущается их отдельность от всего остального мира.

Я был - и остаюсь - натура вполне деликатная, умею ловко держаться в обществе, не склонен переворачивать вещи или спотыкаться без особых причин. По крайней мере, на трезвую голову. И тем не менее, по большей части в Японии я чувствовал себя чрезвычайно неловким - настолько тонкий этикет поддерживает там общественную гармонию. Но, правда, как происходит с чужаками и в других сообществах, люди ценят, когда видят, что ты стараешься. И пока ты избегаешь совсем уж вопиющих выходок - вроде вторжения в дом не сняв обуви, или использования мыла в ванне (оно для мытья под проточной водой) - ничего страшного, если время от времени ты невпопад поклонишься. Поклоны - невероятно сложный ритуал. Нужная глубина поклона, угол, и как долго ты не разгибаешься - все зависит от возраста и статуса адресата. Но для «гайдзина» вполне достаточно короткого полупоклона и учтивого рукопожатия.
комментарий переводчика - для адресата поклона он придумал слово «bowee» - от «bow», поклон;
так что фраза звучит: поклон зависит от... статуса боуи , простите, не хотел каламбурить




Там, в Японии, я встретил прелестную китайскую девушку. Она ни слова не знала по-английски, но зато бегло говорила по-японски. Она сводила меня в такие места, которых я, иностранец, сам никогда бы не отыскал. В Японии чувствуешь себя в полной безопасности. Даже когда тебя водят по непонятным закоулкам и тупикам, чувство порядка и одухотворенности не исчезает. В совершенно чуждой обстановке, среди незнакомых ароматов, блюд, о которых ни разу в жизни не слышал, не говоря о том, чтобы пробовать, в темных, дымных «ресторанах», почти лишенный средств коммуникации и надеясь только на свою миниатюрную китайскую спутницу - я все равно чувствовал себя хоть и уязвимым, но удивительно раскрепощенным.



Замок Осака

Ритуальные врата Святилища Ицукусима на острове Ицукусима (префектура Хиросима), прилив

Кроме Токио, мы были в Кобе, Осаке, Нагое и Хиросиме - мишени первой ядерной бомбы, брошенной в порыве гнева. Наша гостиница в Хиросиме находилась прямо возле скелетоподобных руин - Генбаку Дому (Атомный дом) - которые отмечают эпицентр взрыва. Их оставили как памятник тому, что тогда случилось. В музее можно увидеть очертания человека на стене, вмерзшего - вернее, выжженного в ней, и наручные часы, оплавившиеся в 8:15 утра 5 августа 1945 года.

В Парке Мира там горит Вечный огонь, который должен быть потушен, когда последняя единица ядерного оружия исчезнет с лица земли.


Вечный огонь был зажжен 1 августа 1954 года

Мы перемещались между городами в поезде «Пуля», из которого, хотя и только проездом, увидели прелестную природу Японии, и величественную, с заснеженной вершиной, гору Фудзи, и изящные декоративные детали зданий, и работающих на полях мужчин и женщин.



"Пуля" на фоне Фудзиямы


Мы возвратились в Токио на последний, завершающий концерт, и потом группа отправилась самолетом назад в Англию. А Боуи и я остались. Нам предстояла гораздо более замысловатая дорога домой.

Дэвид познакомился в Японии с очаровательной девушкой, наполовину японкой, наполовину француженкой. У нее были ярко-синие глаза. В наш последний вечер Дэвид, Синеглазка, моя китаянка и я устроили прощальное пиршество в ресторане кайсеки-риори, из блюд традиционной «высокой кухни». Мы прошли через внутренний дворик, мимо дерева с дивными, сладко пахнущими цветами, и в дверях ресторана нас, как старых друзей приветствовала низенькая пожилая дама. Она проводила нас к столику, затем нам сервировали маленькие, очень красиво разложенные порции блюд в фарфоровых и лаковых мисочках. Милые девушки в кимоно грациозно скользили по залу, приносили новые и новые деликатесы. Я смотрел на Боуи. Он был погружен в свои мысли. Я знал, что он пытается придумать какой-нибудь ход, какой-нибудь план, чтобы мы могли бы остаться здесь, в Японии. Но это было невозможно. У нас было назначено свидание с русским кораблем, в порту Йокогама.




Цветы так ярки, пышны над дорогой.
Они бумажные - и что с того?
Нет, важно только то, что ты их помнишь,
Пусть ветер их давным-давно унес .

(«Чайнатаун», стихи Джеффа МакКормака. Из альб. «Praise», WEA, 1992.)