Когда кинорежиссер, обладатель премии Bafta, Дункан Джонс был еще маленьким
мальчиком, отец его снова и снова пытался пробудить в нем страсть к музыке. Его
отец – это Дэвид Боуи, так что музыкальные гены у Джонса должны быть просто первоклассными.
«Он очень, очень хотел, чтобы я выучился играть на
каком-нибудь инструменте,- говорит сын Боуи. – Он пробовал заинтересовать меня
игрой на барабанах, но я не хотел. -Саксофон? – Нет. - Фортепьяно? - Нет. - Гитара? -Ну нет, спасибо!
Благослови его господь… Он не оставлял попыток, но ничего из этого не вышло. Мне все это не нравилось. Не знаю, может быть, это в подсознании моем шла какая-то такая реакция,
может быть, что-то во мне противилось идее учиться играть – потому что ну не мог же я настолько ничего не соображать! Он говорил: «Надо заниматься…» Я отвечал:
«А я не хочу заниматься…» Меня это не интересует, значит, я этого делать не буду…»
читать дальше
Упорное неприятие отцовской профессии на этом не заканчивалось. Одиннадцати лет Дункан Зоуи Хэйвуд Джонс (такова настоящая фамилия Боуи) отказался от своего имени в пользу прозвища «Джо», а после, в 18 лет, остановился на решительно нормальном имени «Дункан». Не нужно быть психотерапевтом, чтобы заметить – Джонс неизменно отказывается получать выгоду от своего происхождения.
«Я совершенно точно ни разу в жизни не воспользовался именем своего отца, чтобы добиться деловой встречи, - говорит Джонс. – И, по счастью,
никогда в этом не нуждался…»
При всем том Джонс совершенно очевидно обожает своего отца, и в течение нашего интервью говорит о нем с искренней нежностью, делится
историями времен своего уникального детства, которое он провел, бродя по задворкам огромных стадионов в то время, как отец занимался тем, что определял
музыкальные вкусы целого поколения.
Но Джонс не превратился – и никогда не хотел превратиться – в Боуи, выпуск второй. Музыка не стала его страстью , его страсть –
делать кино. И это – свидетельство того, как Боуи развивал и всячески поддерживал своего сына, помогая ему найти свою творческую дорогу в жизни.
Это принесло плоды. В 40 лет Джонс, благодаря своим научно-фантастическим фильмам – популярнейший режиссер Голливуда, Первым был его дебютный фильм –призер «Луна», снятая
с небольшим – в 3 миллиона фунтов стерлингов – бюджетом, изысканная визуально,
кошмарная повесть об астронавте, миссия которого подходит к концу.
Премия Bafta, которую получил Джонс за «Луну», стала превосходной рекомендацией для более крупных студий Голливуда – что выразилось в быстром появлении на свет одобренного критикой «Исходного Кода». Этот фильм , в котором снялся Джейк Гилленхал, при бюджете в 19 миллионов фунтов, принес в интернациональном
прокате более 75 миллионов прибыли.
При первой встрече вы не опознаете Джонса как человека из кинобизнеса. На него и не думают оглядываться, когда он проскальзывает через холл шикарного, уединенного и модного отеля в Лондоне. Каштановая бородка, взъерошенные светлые волосы, потертые джинсы, футболка с образцовым антигероем Сидом Вишезом – общее впечатление скорее «чудик», чем голливудский успешный делец. И, кажется, внешне он вовсе не похож на своего отца.
Честное слово, мне не раз пришлось напоминать себе, сколько шансов было у Джонса вырасти себялюбивым, испорченным рок-наследничком – а не скромным, любезным человеком, который откидывается назад в своем кресле и вежливо заказывает кофе.
«Ох, спасибо. Наверно…» - смеется он, когда я делаю ему комплимент по поводу его, видимо, очень комфортного облачения.
«Не знаю почему, но, как бы то ни было, эта сторона жизни – известность и внешний блеск – меня никогда не интересовала. Я люблю свою работу, но мне не нравится быть в центре внимания. Актером мне бы ни за что не стать, это точно.»
Стоя на сцене, потрясать публику такими гимнами своего времени, как Diamond Dogs или Starman – это всегда было для его отца, в то время как сам Джонс предпочитает наблюдать, из-за объектива ли, снимая фильм, как сейчас, из-за кулис ли, как тогда.
«Вот там я чувствовал себя в своей тарелке, - говорит он. – Понимаете, это была работа. Отец работал. И я, как любой другой ребенок, независимо от того, чем занимается отец, приходил к нему на работу и наблюдал. Мы просто ждали, когда закончится концерт и можно будет пойти домой. Я слышал, как публика шумит где-то впереди, но я-то по большей части проводил время с роуди. Мы веселились, я играл с ними. Знаете такие громадные ящики, а которые складывают оборудование? Большие, толстостенные металлические емкости с прокладками из пенки. Так вот, я залезал в такой ящик и заставлял роуди толкать, как будто это детская коляска.
Детство у меня во многих отношениях было просто невероятное.Мы ездили по всему миру, занимались разными потрясающими делами.
Помню, как-то раз, когда я был еще совсем маленький, мы ходили смотреть борьбу сумо – я был в восторге. Мы делали много всего восхитительного, чего мало кому доводится попробовать и узнать. Эти воспоминания мне очень дороги. Но на концертах я чаще всего просто сидел и скучал где-нибудь за кулисами»
Единственным негативным последствием жизни на гастролях с Боуи – признается Джонс – осталось то, что он чувствует дискомфорт, оказываясь объектом фотографирования.
«Это неприязнь к фотографированию идет из далекого детства. Где бы мы ни были, повсюду оказывались фотографы, и когда кто-то из них пытался меня сфотографировать, вокруг поднимался ужасный шум. В смысле «Спрячьте его!» Мне все это было очень тяжело.
И каждый вечер, когда мы шли с концерта, помню, поднималась кутерьма – кто-нибудь из охраны и я потихоньку бежали в машину заранее, до того, как отдельно от нас пойдет отец– чтобы никто не смог нас сфотографировать вместе. Женщина, которая присматривала за мной, закрывала мне голову руками, чтобы они меня не фотографировали. Это превращалось в целое событие – просто добраться до машины и доехать до дому в конце дня. На меня это
точно повлияло.
Сейчас мне гораздо проще, но, чтобы свыкнуться с этим, мне понадобилось время. К счастью, моя девушка Родени Ронкильо – фотограф, так что
благодаря ей я понемногу расслабляюсь.
Кажется, немало помогает и то обстоятельство, что Джонс, став режиссером, сам теперь управляет снимающей камерой.
Страсть Боуи к кино и актерству послужила искрой для зарождения общего дела, связавшего отца и сына.
«Съемочная площадка для меня была прямой противоположностью концертам, - говорит Джонс, внезапно воодушевляясь. – Что-то вроде Диснейленда!
Я видел, как создают декорации, видел, как воздействует грим. В «Голоде» (классический вампирский фильм с Сьюзен Сарандон и Катрин Денев), отец в
какой-то момент должен был состариться, превратиться в настоящего старика, и я, помню , перепугался при виде его просто
до потери пульса.»
«Когда отец снимался в «Лабиринте», я был рядом. И мне запомнились восхитительные декорации, воспроизводящие лондонский район Сохо
50-х годов в Absolute Beginners. Все это произвело на меня потрясающее впечатление.»
Джонс рассказывает, что среди самых любимых его воспоминаний – то, как они с отцом вместе смотрели фильмы, когда жили в Швейцарии, высоко в горах, недалеко от Женевского озера.
Боуи поселился там, избегая высоких английских налогов, в конце 70-х.
«Отцу очень нравилось посвящать меня во что-нибудь новое в литературе, в музыке или кино.
Мне было лет семь, когда мы начали смотреть большие приключенческие фильмы – такие, как «Морской ястреб», кино о пиратах , с
Эрролом Флинном, или фильмы с Джеймсом Кэгни на видео . Я был от этих фильмов в полном восторге. Отец открыл для меня
«Метрополис» Фрица Ланга и оригинального «Барона Мюнхаузена». Он говорил: «Тебе это понравится! Это потрясающе, ты ничего подобного еще не видел!» Когда мне было восемь лет, он показал мне
«Заводной апельсин». Помню, он сидел рядом со мной на диване, обнимал меня и объяснял все, что я видел».
«Заводной апельсин», крайне противоречивое кино Стенли Кубрика про головореза-отморозка из будущего, со склонностью к насилию и
«сверхжестокости» - не тот фильм, который средний родитель покажет маленькому ребенку.
«Я понимаю! – смеется Джонс. – Но отец провел меня через это своим рассказом. Он со всей ответственностью подошел к этому и понимал, что
делает.
Примерно тогда же отец показал мне, как пользоваться 8-миллиметровой камерой. В нее вставлялись маленькие картриджи фирмы «Кодак»,
и, помню, она могла снимать простую анимацию. Мне это понравилось, и я взял ее с собой, когда снова поехал с отцом на гастроли. Я брал свои фигурки из «Звездных войн»,
игрушки по «Смурфам», вообще все, что у меня было, и снимал коротенькие мультфильмы. Отец помогал мне.
Он самым приятным способом обучил меня основам создания кинофильма – например, как делают раскадровку, как пишут сценарии, как
выставляют свет. Еще он научил меня, как пользоваться прессом для склейки пленки – разрезать пленку и потом склеивать ее в проекторе. У меня была большая
синяя коробка, набитая моими собственными раскадровками и сценариями. Я готовил маленькие декорации и усаживался за кулисами со своими фигурками и- «Звездных
войн» и Смурфами. Отец шел на сцену, а я делал свои незамысловатые фильмы.»
Невольно обращаешь внимание, что в рассказах и воспоминаниях не фигурирует мать Джонса, бывшая американская модель и актриса (прим. перев. –
не модель и не актриса) Энджи Боуи (урожденная Мэри Энджела Барнетт). Ее наркотические и бисексуальные похождения были в свое время хорошо
задокументированы. Они с Боуи развелись в 1980 году, и Джонс много лет не встречался со своей матерью, которая живет сейчас в Аризоне.
«Мы перестали общаться, когда мне исполнилось 13 лет, и это было правильное решение для того момента, и я уверен, что это правильно и на
настоящий момент» - твердо говорит он мне.
«Она – женщина, которая оказала не слишком положительное влияние на мое взросление, так что считаю, все было сделано правильно». Ясно,
что это болезненная сфера, и он не станет вдаваться в детали.
Боуи послал 14-летнего Джонса в шотландскую школу Гордонстоун – один из ее прежних учеников, принц Чарльз, дал ей прозвище «Колдиц в кильтах» (прим. перев. – в крепости Колдиц в Германии с 1939 г был концлагерь для политических, потом, во время войны - для пленных офицеров из армий союзников, признанных политически опасными или бежавших из
других лагерей и пойманных. )
«Я провел там пять лет, прежде чем меня попросили покинуть школу на одну неделю раньше, чем предполагалось бы – после того как я
проспал напролет большую часть своих экзаменов уровня А. Я был так измучен и подавлен. Я так ни разу и не спросил отца, почему он решил что Гордонстоун - правильное место для меня. Честно говоря,
он мне не слишком подходил. Жизнь там была суровая, они по-прежнему блюли дисциплину и режим – утренние пробежки,
холодный душ… Мне там не было хорошо. Я просто старался выжить».
В конце концов Джонс сдал американские экзамены SATS и отправился изучать философию в Вустер Колледж, в Огайо.
Знаменитости – равно как и газетные заголовки, ярко и детально живописующие и собственную бисексуальность Боуи , и его
злоупотребление наркотиками – чередой проходили сквозь их жизнь, но, судя по пренебрежению Джонса к известности, большого впечатления не произвели – если
произвели вообще хоть какое-то.
«Я действительно помню Саггса из «Мэднесс», - припоминает он, когда я настаиваю, чтобы он рассказал о ком-нибудь из знаменитостей класса «А».
«Он был милый человек. Я помню, как он приехал в Швейцарию повидаться с отцом. Я был страстным фанатом «Мэднесс», мечтал о черно-белых
костюмах, какие были у них. Вокруг бывало множество людей, но меня это не слишком интересовало, так что, по правде, я не особенно обращал внимание».
Он, говорит, был защищен от более буйной стороны отцовской жизни, и узнал обо всем этом только став взрослым.
«Меня всячески ограждали он таких вещей»
Затем была киношкола в Лондоне, затем - работа в киноиндустрии по нескольким специальностям, в компании, занимающейся спецэффектами, наконец, реклама (он делал
рекламу для кетчупа Heinz, French Connection и чипсов McCain Oven ) – и только потом Джонс почувствовал, что готов взяться за первый игровой фильм.
Он получил столько отказов, что долго перечислять ( «я не хочу смутить тех людей, назвав сейчас их имена, но я уже действительно начинал
думать : «О господи, получится ли это у меня когда-нибудь?») в поисках средств на съемки «Луны», где сыграл Сэм Рокуэлл. Остальное, как говорится, уже
история.
«Я помню тот вечер, когда Сэм сказал, что согласен работать в нашем фильме. Я снимал квартиру в Лондоне вместе с еще троими парнями. Я говорил по телефону одновременно со своим
продюсером и с агентом Сэма, мы улаживали последние детали – и вот наконец прозвучало: «ОК, Сэм берется». Потом я звонил всем подряд, включая отца… Он был
очень рад за меня, но тоже немного занервничал».
За «Луну», вышедшую, ко всеобщему одобрению, в 2009 году, Джонс затем получил премию Bafta, присуждаемую за выдающуюся дебютную работу в качестве автора сценария, режиссера или
продюсера. Во время своей речи после получения премии Джонс выглядел явно потрясенным и был близок к слезам.
«Для меня это значило все на свете, - говорит он. – И это не могло случиться в более подходящее время. Я как раз занялся «Исходным Кодом», пытался найти свой путь, имея дело с
целой ордой продюсеров, у которых имелись собственные – противоречащие друг другу - мнения по поводу того, каким должен быть фильм, и все они хотели, чтобы
я с ними ознакомился. То, что я выиграл Bafta, оказалось мощным подспорьем – внезапно я превратился в
«режиссера, обладателя Bafta» и мое собственное мнение обрело куда больший вес».
«Исходный код» - пронзительный научно-фантастический триллер, где Гилленхаал играет Колтера Стивенса, американского солдата, который
пробуждается в теле незнакомого человека, едущего в поезде, который вот-вот подвергнется террористической атаке. Бомба взрывается, но Стивенс возвращается в поезд снова и снова,
чтобы пережить последние восемь минут перед взрывом, до тех пор , пока не находит способ остановить подрывника.
Фильм продолжил космический взлет Джонса в Голливуде.
«У меня действительно есть далекая цель, - признает он. – Я хочу достигнуть такой высоты, где я смогу работать, как такие парни как братья
Коэны или Тарантино – они сочиняют собственный материал и способны получить такой бюджет, который позволит достойно поступить с ним. Вот кем я хочу стать».
Большинство коллег Джонса считают, что он уже добился этой цели. На следующий день после нашей встречи Джонсу предстоит вылететь в
Голливуд, где его ждут несколько деловых встреч, связанных с его следующим проектом. Мы условились , что пересечемся накануне публикации этого интервью, и
я узнаю последние новости.
«Кое-какие важные двери открылись» - говорит он мне по телефону.
«Я побывал на нескольких встречах по поводу «Росомахи», и если есть на свете какой-нибудь проект фильма по комиксам,
которым я могу соблазниться, то это он. Но фильм «Росомаха" уже был, а фильмов по «Людям-Икс» было даже несколько. Множество картин по книгам комиксов готовятся
прямо сейчас.»
Джонс, как он сам говорит, только что взялся за новый проект.
«Подробностей я рассказать не могу, но скажу, что уже знаю, чем займусь дальше. Это будет фильм по оригинальному сценарию, который я пишу
сам, действие развивается в большом, расползающемся в стороны урбанистическом поселении здесь, на Земле, в будущем, примерно
таком, как в «Бегущем по лезвию бритвы». Я бы очень хотел, чтобы получилась параллель к «Луне» - чтобы, пусть это совершенно независимые истории, они
происходили в одном и том же мире»
Сейчас Джонс живет и работает в Лос Анджелесе и весь пропитан им.
Мне нравится проводить время с моей девушкой и с друзьями в ЛА, где мы живем. Ходить в кино, есть рыбу и чипсы на пляже в Малибу. Еще я
немного чудак, по-прежнему люблю компьютерные игры - Assassin`s Creed. Потрясающе!»
Но он твердо стоит на том, что чувствует себя англичанином за границей, а не американцем в процессе становления.
Я точно британец. Я родился в Британии, я прожил там большую часть своей жизни. Сдается мне, почему-то, чем больше бродишь по миру, тем сильнее хочется, чтобы все знали, откуда ты.
Ты уезжаешь за границу и там становишься в большей степени британцем, чем дома. У меня множество друзей-британцев – да вообще, здесь у нас такая «Маленькая
Британия»! Но я не хотел бы вырастить здесь своих детей. Если у меня появится семья, мне хотелось бы жить в Соединенном Королевстве или в Нью Йорке, где живет отец»
Он старается видеться с Боуи как можно чаще.
«Мы общаемся в Скайпе каждые выходные, а когда мне выпадает возможность съездить в Нью-Йорк, мы встречаемся. Нет, я не показываю ему ранних
версий своих фильмов. Он их видит, когда они уже готовы. Но он серьезно поддерживает меня, и так было всегда.
«Он просто потрясающий человек и отец, и, думаю, он понимает, что и я занимаюсь творчеством - так, как считаю нужным. Он поддерживал меня и дал мне время найти собственный
путь и уверенность в том, что я могу сделать то, что делаю.
Единственное, о чем жалеет Джонс, вспоминая свои детские годы, это – как ни забавно – что он так и не выучился играть ни на каком
инструменте.
«Конечно, я ужасно теперь об этом жалею, - грустно говорит он. – Хотел бы я уметь играть на гитаре или на чем-нибудь другом, но теперь у меня просто нет времени
учиться…»