Вот и снова мы и Джефф путешествуем с Боуи) Увы, эта часть - предпоследняя. Вот же - вроде и тороплюсь закончить до отпуска - а в то же время, уйдет куда-то неизвестно куда кучерявый Джефф, и будет мне грустно... По-другому я теперь слушаю Даймондов и даже, и даже Стейшен! - я же знаю, кто там подвывает)). И видео за те 73-74 как-то заметно переменились))
Как всегда, перевод мой, картинки и оформление - Найтспелл.
глава 16
THE MAN WHO FELL TO EARTH
фото Брайана Даффи
В фильме THE MAN WHO FELL TO EARTH рассказывается про инопланетянина, который прибывает на нашу планету, чтобы добыть воду, которая спасет его собственную. Нуждаясь в деньгах и средствах восстановить космический корабль, чтобы вернуться, он применяет свои сверхчеловеческие научные познания чтобы создать бизнес-империю.
Потом, само собой, разные жадные ублюдки портят дело, и все идет наперекосяк.
фотографии Джеффа Маккормака со съёмочной площадки
Я несколько недель прожил в Альбукерке-Хилтон, покуда съемочная команда собиралась на месте. Состояла эта команда, в основном, из англичан. Это даже вообще были по большей части лондонцы. Некоторые первый раз приехали в США и пребывали в очевидном восторге по поводу этого. Все они – электрики, осветители, плотники, костюмеры и специалисты по реквизиту – уже работали вместе раньше, и теперь беспрерывно перешучивались между собой, и я сообразил, чего типично лондонского мне особенно недостает в Америке... Объектами остроумия коллег являлись буквально все, вплоть до (включительно) режиссера Николаса Роуга и главного оператора Энтони Ричмонда.
Роуг работал как оператор-постановщик с Франсуа Трюффо, Роджером Корманом и Ричардом Лестером, а также был соавтором-режиссером Дональда Кэммела в ”Performance”. Но что действительно привело в восторг Боуи – это режиссерская работа Роуга в “Walkabout”, где играли Дженни Эгаттер и его собственный сын Люк, и “Don't look now”, с Дональдом Сазерлендом и Джули Кристи. И тот, и другой фильм, может быть, лучшие в своем жанре, что и поспособствовало решению Дэвида поработать с Николасом в The Man Who Fell To Earth. Глядя назад, думаешь, что это было весьма смелым шагом со стороны Боуи – взяться за такую большую роль. Но он, со своей обычной самоуверенностью, за нее взялся.
Майкл Липпман и Дэвид постарались задействовать меня во всех возможных качествах. Таким образом, в мои задачи входило вождение машины - того «виннебаго», по преимуществу – поддержание морального духа и исполнение функции дублера Дэвида, когда Николасу таковой требовался.
В первой из этих специализаций я был на высоте; во второй - вполне недурен, мне кажется; но третья была самая сложная. Примите во внимание, что кожа у меня смуглая, оливкового оттенка, глаза зеленые (и зрачки одинакового размера), а волосы темно-каштановые – сами видите, я не совсем двойник Дэвиду. Мы примерно одинакового телосложения, но все равно, даже несмотря на то, что один светлый ум из костюмеров отыскал для меня рыжий парик, чем дальше продвигались съемки, тем меньше я работал как дублер. ( фото –
Джефф показывает, почему он получил роль дублера Боуи. Джефф справа! )
с Кенди Кларк и Николасом Роугом
с Николасом Роугом, фото Брайана Даффи
фотографии Джеффа Маккормака со съёмочной площадки
Пожив какое-то время в «Хилтоне», Дэвид снял неподалеку от Санта-Фе бунгало, выстроенное как ранчо, и мы с Коко, его личной помощницей, поселились с ним вместе. Чтобы добраться до этого ранчо, надо было проехать по длинной разбитой и пропыленной проселочной дороге, которая выводила к двору, густо поросшему деревьями, с ухоженными клумбами. Сам дом представлял собой большое деревянное строение, с тремя спальнями, гостиной, большой кухней и оранжереей, через которую можно было выйти в очень красивый сад с нетронутыми лужайками и плавательным бассейном.
Дэвид воспользовался наличием оранжереи с хорошим светом для того, чтобы снова заняться живописью. И я тоже предпринял такую попытку. Это действовало чрезвычайно умиротворяюще – в летний день, под щебет птиц, еле слышный плеск воды в бассейне, и время от времени – царапание мастихинов, смешивающих краски. По правде сказать, те дни были из самых тихих и мирных за все мое пребывание в Америке.
Но вот что совсем не способствовало умиротворению – так это нашествие моли, от которого в то лето страдал штат Нью-Мексико. В первый раз я с ним столкнулся как-то утром, когда заводил наш «виннебаго». Вот большой старый мотор заурчал, пробуждаясь к жизни - и внезапно из всех щелей и укромных уголков, из-за каждой занавески, из каждой дырки – кажется, даже у меня изо рта! – в воздух рванулись сотни этих пакостных созданий, и все довольно крупные. Слушайте, один на один я вовсе не так уж боюсь моли. Я даже в состоянии перенести, когда, случается, хлопнув ладонями, я ловлю моль и она как-то так странно щекочет руки, покуда ее выдворяешь за окно. Но то, что было там... это были «Птицы» Хичкока, и я превратился в Типпи Хедрен... Меня просто накрыло – так, ненадолго.
А еще сильнее дала по мозгам картина, которую мы пронаблюдали в Карлсбадском Национальном парке пещер. Дэвид, Коко и я, позаимствовав автомобиль у съемочной команды, поехали в Артезию – посмотреть тамошние грандиозные пещеры. Они были потрясающе живописные, просторные подземные палаты, бесчисленные скальные образования... Самая глубокая пещера - 1600 футов. Но эти пещеры служат еще и летним обиталищем летучих мышей вида «Мексиканский (он же бразильский) складчатогуб», которые в июне-июле дают потомство, а потом в октябре мигрируют на юг и зимуют в Мексике. Каждый вечер мыши вылетают из пещер и отправляются на поиски пищи. Этот массовый исход они осуществляют тысячами, и вьются над выходами из пещер, как в каких-нибудь вампирских фильмах. Забыть такое зрелище невозможно - и оно весьма жутковато.
Бразильский складчатогуб, Техас. Photograph by Joel Sartore, National Geographic
На обратном пути из Карлсбада мы заехали на выставку-ярмарку антиквариата. Боуи купил мне старые карманные часы железнодорожника (прим. перев. – особая категория часов высокой точности, должны были отвечать вполне определенным стандартам – непременно американского производства, отклонение хода не более 30 сек. за неделю, 17 камней, белый циферблат, арабские цифры и т.д.), которые до сих пор у меня где-то лежат. Потом, проголодавшись, мы нашли забегаловку с фастфудом, набитую местным простым народом и красномордыми толстяками-туристами.Некоторые из местных, похоже, опознали Боуи и принялись поглядывать на него с выражением типа «Гляньте-ка, вон тот анлийский педик рок-звезда...» Дэвид это заметил и решил принять свой самый злобный вид, чтоб никакой придурок не начал к нему цепляться. Я поначалу подумал, что все получилось. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, облаченной в коричневую кожаную летчицкую куртку, и с такой гримасой, как будто в зале чем-то воняет. Но я поглядел на посетителей и обнаружил, что Дэвидова игра не работает. В лицо ему вообще, кажется, никто не смотрел – смотрели скорее на ноги. Я снова повернулся к Боуи и понял почему. Верхняя половина Дэвида изображала «крутого парня» - а нижняя сложилась в какую-то чудную йоговскую стойку, когда ступня одной ноги упирается в колено другой, как аисты стоят. Мы потом быстро оттуда ушли.
( фото – Дэвидова аистиная стойка «крутого парня», на съемках The Man Who Fell To Earth )
А в тот дом на ранчо приехала погостить моя французская дама, Лоло [фото справа]. Тони Масиа тайно встретил ее в аэропорту, а Дэвид и Коко ее потом спрятали в доме, чтобы устроить мне сюрприз. Но я заподозрил, что что-то такое происходит, потому что учуял особенный запах ее духов, Je Revien (Я Возвращаюсь). Она провела с нами сколько–то времени, несколько раз приходила на съемки и смогла посетить кое-какие примечательные места – Санта-Фе, например, где и правда очень красиво. Один из операторов в нее влюбился и глядел как преданный пес. Думаю, Ник Роуг тоже ее одобрил, потому что, увидев в первый раз, он подошел прямо к ней, внимательно посмотрел в лицо и, не отводя глаз пробормотал просто «Да». Потом повернулся и удалился.
Убивая время во время съемок, Джефф шлет предупреждение пластмассовым стаканчикам всего мира
Белые Пески - это не самое приветливое на свете место. 275 квадратных миль пустыни вплотную к мексиканской границе, вблизи от Аламогордо и Эль Пасо. Живая природа – растительная или животная – там сведена к минимуму. Все дело в тонком белом гипсовом песке, который постоянно движется, ветер перемещает его, создает красивые картины, но хоронит под ним все живое. Однако это замечательное место, чтобы взрывать всякие штуки. Поэтому НАСА и американская армия используют эти места как ракетный полигон. Также замечательно тамошние призрачные ландшафты подошли, чтобы изобразить другую планету. Именно там Ник снимал сцены с Боуи и его инопланетной семьей до того, как он упадет на землю. И именно там мы познакомились с настоящим астронавтом.
Дэвид претерпевает болезненную процедуру - ему вставляют глаза инопланетянина
В нашем фильме Джим Лоуэлл должен был сыграть самого себя, в камео. В другом кино, «Аполлон – 13», Том Хэнкс изображает Джима тихим, скромным, улыбчивым и благовоспитанным, что плохо соотносится с той совершенно жуткой историей, в которую тот попал во время космического полета.
11 апреля 1970 года «Аполлон-13» поднялся в воздух, с тем чтобы доставить команду из троих человек на Луну, где им предстояло совершить посадку в горах Фра Мауро. 13 апреля команда обнаружила, что у них большие неприятности, потому что техника сбоила и много что вышло из строя. Самое страшное – у них взорвались контейнеры с кислородом, оставив команде воздуха на три часа жизни. Если до этого старта народ в НАСА был и не суеверный, то потом, готов поспорить, наверняка ни один их работник в жизни не рискнул, например, пройти под лестницей...
Астронавты решили покинуть командный модуль и втиснулись в Лунный Модуль, используя его как своеобразную спасательную шлюпку. Он предназначался только для перелетов между главным кораблем и поверхностью луны, и рассчитан был на пребывание экипажа из двух человек в течение только двух дней.
Четыре дня три астронавта прижимались друг к другу, чтобы согреться, не пользуясь ни аппаратурой, ни компьютерами – все было отключено, чтобы сохранить электроэнергию, необходимую для возвращения в земную атмосферу. При этом они сумели точно определить свое местонахождение и рассчитать полет домой. Одна мельчайшая ошибка в вычислениях могла бы увести их куда-нибудь за сорок тысяч миль от курса – и дальше в никуда. Но несмотря ни на что, 17 апреля 1970 года они плюхнулись в Тихий океан.
Не то чтобы я предполагал , что Джим умеет левитировать или что-то подобное. Но видеть, как он просто стоит у стойки в баре, в гостинице, потягивает пивко и треплется – это выглядело так странно и неподходяще. Слишком обыкновенное дело для такого особенного человека.
Дэвид с Джимом Лоуэллом
Не таким дружелюбным, как Джим, оказался певец и пианист Фэтс Домино, которого мы с Дэвидом слушали в Хилтон-Альбукерке.
Антуан Домино, из Нового Орлеана – один из немногих самых выдающихся черных музыкантов в раннем рок-эн-ролле – он стоит в ряду таких людей, как Литтл Ричард и Чак Берри. Несмотря на то, что музыкальный стиль его больше тяготеет к буги-вуги, у него были мощные хиты, в том числе – “Ain`t That A Shame” в 1955 и, конечно, “Blueberry Hill” в 1956. И Дэвид, и я, будучи еще девяти лет от роду, приобрели его “Blueberry Hill” - так что теперь всячески предвкушали удовольствие увидеть, как автор исполняет его вживую. У большого человека – ладно, толстого (прим. перев. – первой композицией, с которой в 1949 г прославился Фэтс Домино, была «The Fat Man» («Толстый человек») – было по кольцу на каждом пальце и густо смазанные волосы, которые липли к скальпу. На волне восхищения, смешанного с изрядным количеством пива, мы плыли, раскачиваясь и подрагивая в такт музыке, по ностальгической, пусть и не самой блестящей программе. А потом потащились за кулисы, со всей уверенностью в себе и доверием к ближнему, каких ожидаешь от парней, только что опрокинувших 28 бутылочек «Будвейзера» на двоих.
Мы постучали в дверь «толстого человека», и из-за нее отозвался громовой голос.
«Кто там?»
«Дэвид Боуи» - сказал Дэвид Боуи.
«Кто?» - переспросил голос
«Дэвид Боуи, из Лондона»
«Какой-такой Дэвид?»
Мы к тому времени были пьяны в стельку, и вся ситуация нас невероятно забавляла. Подошла большая компания черных девушек, они постучали, и их немедленно впустили. Боуи сделал еще попытку, и на этот раз добился реакции. Дверь распахнулась, и за ней оказался самый громадный черный тип, какого я только видел в жизни. Он посмотрел на нас сверху вниз, проинформировал, что мистер Домино сейчас занят – и захлопнул дверь у нас перед носом.
Дэвид не усмотрел во всем этом ничего обидного. Наоборот, все вместе было просто очаровательно. Кроме того, теперь мы точно знали, как себя почувствовал парикмахер Мартин в баре в некоем захолустном городишке о пяти дворах, где мы снимались...
Городок был такой маленький, что я никак не вспомню, как он назывался. Такой маленький, что, подозреваю, я бы его не вспомнил, даже когда знал. В городке был один-единственный бар, и в нем - стол для игры в пул, который оспаривали друг у друга местные парни – настоящие мужланы, в тяжелых ботинках, в джинсе и ковбойских шляпах. Нас, людей из съемочной команды, там было много – осветители, плотники и т.д. – так что мы никогда не оказывались в какой-то непосредственной физической опасности. Но мы же были из Англии и в свое время хорошо поиграли в снукер – а эта игра требует гораздо большего навыка, чем пул – и вот обычно мы разносили местных в пух и прах. Их грубая, резкая, силовая техника рядом не стояла с нашей утонченной грациозной игрой с кием. И, хотя мы и даже и не думали издеваться над ними или вообще как-то тыкать носами в этот факт - все равно настоящие крутые парни вовсе не радовались тому, как их громят эти педики-иностранцы. Так что, когда как-то раз ближе к ночи в бар вошел парикмахер Мартин Сэмюэл – во сей красе своих пяти футов трех дюймов росту (прим. перев. - ок.160см), с женой, прекрасной высокой блондинкой, первые парни городка явственно перемигнулись. И самый здоровенный, самый безобразный, самый недипломатичный из всей их буйной своры заговорил:
- Ты откуда взялся, мальчик?
Неверным, дрожащим голосом Мартин сказал: 
- Из Англии.
- И давно ты в городе, мальчик?
- Только неделю, - ответил Мартин, и голос его еще хуже задрожал и прозвучал октавой выше чем обычно. Здоровый безобразный тип сплюнул воображаемый табак в воображаемую плевательницу, глянул в перепуганные, бегающие глаза Мартина и обронил всего два слова:
- Пока живи.
Лоло, жена Мартина Сэмюэля и Сабрина Гиннесс
Ближе к окончанию съемок парни из команды начали приходить в чувство и ускоренными темпами освобождаться от американских подруг, ради которых еще месяц назад собирались оставить семью и дом.
Грустно было уезжать из дома на ранчо. Из всех домов, которые снимал Дэвид, здесь мне было лучше всего.
Не помню почему, но «виннебаго» на обратном пути в ЛА я не вел. Подозреваю, съемочная команда воспользовалась им как грузовиком, чтобы отвезти в ЛА разное оборудование – там предстояло еще доснять несколько сцен.
Лоло и Дэвид
Дэвид и его инопланетная семья, в том числе инопланетная жена Кенди Кларк
Я начал думать, что развлечения для меня закончились и что, может, пора уже собираться домой в Лондон, к реальной жизни. Виза у меня тоже закончилась, и делать мне, как я думал, было больше нечего. Однако соблазны Лос Анджелеса манили задержаться, и я решил немного отложить свое воссоединение с тем, чему предстояло стать моей последующей жизнью.
Первым делом для этого надо было продлить визу. Это значило, что нужно выехать из Штатов и получить новый штемпель в паспорт при новом въезде. Я прилетел в Сан-Диего, взял в прокат машину в аэропорту и поехал через границу в Мексику. Прикатил в Тихуану, развернулся и направился прямой дорогой назад в США.
Гордясь четкостью и простотой своего плана, я уверенно вступил в стены здания таможни. И сердце мое упало. Прямо передо мной была очередь человек из двухсот мексиканцев, и, по виду, они все находились там уже очень давно. Они сидели и лежали на полу, повсюду, цепко держа свой скудный багаж. Иные спали, опустив на лицо сомбреро. У тех , которые бодрствовали, вид был унылый и обреченный.
Так-то очередь не представляла из себя ничего особенного – тем более, для глаз британца, ведь мы – народ-специалист по части очередей. Но она была такая длинная, беспорядочная, я никак не мог понять, где она кончается... Я поискал глазами стойку, надеясь на некую помощь от представителя властей – и пожалуйста, он передо мной, в отглаженной белой рубашке с коротким рукавом, со значком официального вида и карточкой-бэйджем. Детские голубые глазки, надутая физиономия. На меня, однако, он поглядел одобрительно. Отвратительно вялым движением руки поманил к себе и спросил, как долго я собираюсь пробыть в США.
«О, три месяца. Может быть, шесть»
Он слегка мне улыбнулся, я скромненько улыбнулся в ответ, и он поставил мне штемпель еще на шесть месяцев. Я, конечно, рад был, что так быстро оттуда убрался, но, должен признать, чувствовал себя в некоторой степени сволочью...
