Где-то в последних числах марта или в начале апреля 1974 года Дэвиду пришлось снова отправиться в Нью-Йорк, чтобы начать там репетиции для грядущего нового гастрольного тура Diamond Dogs. Мне повезло - я оказался включен в группу, опять как бэк-вокалист. Вдобавок мне предстояло изобразить немножко пантомимы, немножко танцевать и делать еще разные другие глупости. Так или иначе, Дэвид по-прежнему не летал самолетами, так что снова было организовано путешествие по воде.
К счастью, на подходящие даты имелся только один корабль - пароход «Франция», который отплывал 3 апреля из Канн на юге Франции. Две ночи нам предстояло провести в роскошном отеле «Рафаэль» в Париже, и еще три - в еще более роскошном отеле «Карлтон» в Каннах. Для меня это все было тем худшей ловушкой, что давало отличную возможность пообщаться с моей французской подругой Лоло.
В пятницу 29 марта мы совершили путешествие от вокзала Виктория в Лондоне до Северного вокзала в Париже, переправившись через Ла Манш - это были до-тоннельные времена - на пароме, что все вместе заняло семь часов. Мы разместились в люксе с примыкающими комнатами в отеле Рафаэль, и вскоре у нас уже появилась Лоло, и она была еще краше, чем всегда. Также появился Ронни Вуд - и он был такой же Ронни Вуд, как всегда.
Ронни позвал нас в Салун Крейзи Хорс, ревю-бар-ресторан, наподобие Мулен-Ружа, но в современном духе. Вместо того, чтобы танцевать канкан в традиционных костюмах, девушки в Хорс, одетые по-современному, показывали современные танцевальные номера, с помощью хромированных шестов, стратегически размещенных по сцене. Это был стрип-клуб высокого класса.
Все девушки, кажется, были одинакового роста (миниатюрного) и сложения (совершенного). После того, как мы просмотрели сколько-то номеров, стало заметно, что пускай общая концепция шоу откровенно слабая, но Дэвид проявляет глубокое понимание художественного мастерства одной конкретной танцорши. К концу представления - которое было невероятно эротично - это самое его понимание выросло до степени бешеной страсти и потом - что вполне характерно - одержимости. Попросту говоря, он просто должен был ее заполучить.
Конечно, это было абсолютно против правил - танцовщицам было не положено якшаться с посетителями, даже если это рок-звездные посетители, так что только при помощи бесконечной деликатности, дипломатии и осторожнейших расспросов моей франкоговорящей подруги нам удалось в конце концов вооружить Дэвида информацией о том, как зовут девушку. А поскольку я сам был охвачен бешеной страстью к моей собственной девушке, Лоло, точно сообщить о последующих событиях я не могу. Я, однако, помню, что танцовщице были посланы цветы, вместе с запиской, и что цветы эти были экзотические «райские птицы» - отменный выбор, Дэйв - ну, и что мы уехали из Парижа только когда нам совсем, совсем, совсем уже было необходимо уезжать. А именно - в тот самый день, когда нас ждали на пароход «Франция» в Каннах.
К этому моменту Дэвидов менеджмент был уже на грани. Мы просто обязаны были попасть на этот пароход. Куча людей и сложная система планов на будущее зависели от того, что мы поедем на этом пароходе. Помня об этом, я позаботился о том, чтобы в день отплытия мне позвонили и разбудили, и я был бы на ногах, когда еще первая ласточка не успеет пёрнуть.
План был такой - я разбужу Дэвида, закажу сока и кофе, соберусь и могу ехать. Моя Лоло могла оставаться спать дальше и уехать попозже. Я выполз из кровати, осторожно, чтобы не потревожить Лоло, обернул вокруг себя купальное полотенце и пошел будить Дэвида. Войдя в гостиную, отделявшую мою комнату от Дэвидовой, я оказался лицом к лицу с некоей девушкой, в которой признал одну из звезд из Салуна Крейзи Хорс.
У нее была прекрасная фигура, она была откровенно сексуальна. Мы посмотрели друг на друга, и на лицах у нас обоих было явно написано «А ты что тут делаешь?» Потом она предложила, чтобы мы вдвоем присоединились к Дэвиду и ее подруге, которые, как я понял, уже наслаждались обществом друг друга в уединении его спальни. Когда я отказался, она явно приняла мое решение за проявление скромности, потому что предложила тогда перейти к делу прямо здесь и сейчас. Мне на самом деле уже становилось совестно перед ней. Одному богу ведомо, сколько она тут бродила одна по гостиной, слыша Дэвида и свою подружку. Тут она, уже в более серьезной попытке меня соблазнить, принялась раздеваться и попросила поласкать ее. Бедная девочка, она была взведена. Вдруг она ловким движением сорвала с меня полотенце и потянулась к моим чреслам. Я кротко заметил, что в соседней комнате - моя девушка. Танцовщица отступила с оскобленным видом - с таким, будто весь мир ее предал.
Отвратительно было так обижать ее, ведь она была большой звездой у себя в Крейзи Хорс, но я воспользовался моментом, выхватил у нее свое полотенце, вернул его на место и пошел к себе, чтоб пересмотреть ситуацию. Лоло, благослови ее небо, по-прежнему спала, натянув одеяла до самого лица. Я отвернулся от этого образа всеобщего умиротворения - и обнаружил, что сзади, руки в боки, стоит Мадмуазель Отвергнутая. Она шагнула вперед, отдернула одеяла и бросила: «Не такая она и кхасивая!» - абсолютно неверные слова. На что Лоло, даже не открывая глаз, ответила так, как умеют только французские девушки - издав звук, как будто прочищает горло. Затем она снова укрылась и уснула. Аааах, Лоло! Вот это класс!
Как можно предвидеть, мы едва успели на Лионский вокзал к поезду «Мистраль», отходившему в Канны. Успели - в смысле, на три дня позже, чем надо бы, ясное дело.
Те две девушки из Хорс пришли помахать нам на прощание, что я счел настоящим спортсменским поступком со стороны обойденной в плане реализации намерений, неудовлетворенной Мадемуазель Отвергнутой. Возможно, она - и совершенно справедливо - рассудила, что если бы я мог, я бы все сделал. Это было очень мило и вполне романтично - то, что нас вот так провожали из «Города Любви».
В Канны мы прибыли поздно вечером. Нас ожидал лимузин, на котором мы приехали в невероятно шикарный отель Карлтон. Но, помня, что нам надо быть на борту «Франции» уже в 10 вечера, времени у нас оставалось только чтобы поглядеть на свой номер - который ждал нас целых три дня - быстро вымыться и побриться, ухватить по банану из блюда с фруктами и бежать бегом.
И по сегодняшний день использование великолепного отеля Карлтон в качестве общественной ванной комнаты остается одним из самых декадентских поступков в моей жизни.
Мы спали мертвым сном, когда пароход отошел от причала, и он прошел уже немалую часть пути до Мадейры, когда мы проснулись на следующее утро. Мадейра была в двух днях плавания от Канн, а Нью-Йорк - еще в пяти от Мадейры.
После позднего завтрака мы обследовали корабль и приятно удивились. Пароход «Францию» мы нашли прекрасно снаряженной громадиной, оборудованной и декорированной, для корабля, с большим вкусом. Здесь были бесчисленные бары, салоны, рестораны и кинотеатр. Наша собственная каюта - «Люкс Иль де Франс», была чрезвычайно просторная и удобная. Но больше всего на этом пароходе нам понравилась еда. Ресторан первого класса был грандиозный, и с меня бы более чем хватило возможности воспользоваться меню, которое предлагалось для полдника - но по вечерам мы просто оказывались как в самом лучшем парижском ресторане. Я ничуть не скрывал полное отсутствие у себя всякого стиля и каждый вечер заказывал икру. Дэвид рисовался своими познаниями по части вин и заказывал какое-нибудь другое к каждой перемене блюд. Перемен блюд было много, и неизбежно каждый вечер мы заканчивали все в худшем положении.
После обеда мы шатаясь брели на поиск несуществующих приключений. Когда ты на корабле и в открытом море, простое занятие - гулять пешком на своих двоих - становится довольно замысловатым делом. А с учетом дополнительного препятствия в виде выпивки вообще никогда не знаешь, что из него получится. Так что теперь, в ретроспективе, я думаю, нам повезло, что мы были на борту всего только семь дней. Еще немного - и степень риска помереть от ожирения, или от алкогольного отравления, или просто свалиться за борт возросла бы до опасных отметок...
Мы остановились у португальского острова Мадейра. По сути это вулкан, который торчит со дна Атлантического Океана. Поскольку на набережной мы не увидели никаких признаков сотрудников RCA Records - Мадейра, мы взяли такси и попросили покатать нас часа два. Остров был красивый, но у нас не было времени на настоящую разведку, так что я просто сделал несколько снимков своим фотоаппаратиком. Особенно интересных среди них нет, разве что пара кадров, где я заснял троих мальчишек, которые просили у нас денег. Мы дали им немножко, и я просто не мог их не сфотографировать. Просто образцовые уличные оборвыши. Одежда рваная, грязная, с дырами. У младшего бинт на голове. Они пытались приставать к нам, хотели еще денег, но таксист велел им отвязаться.
Один из моих тамошних кадров очень странный. Я собирался заснять пароход сверху, с улицы, и вдруг в видоискателе появилась странная тень. Я не мог понять, был это парень или девочка, но он/она был какой-то согнутый и уродливый. Непонятнее всего было то, что на плечах у этой фигуры была совершенно моя голова, со всеми чертами сходства. Такая жуть...
Боуи на вулкане в Атлантическом океане, также известном как Мадейра, и др. фото из книги Маккормака
Разобравшись и покончив с Мадейрой, мы возвратились к нашему винно-икорному марафону, а впереди оставалось еще пять дней до Нью-Йорка. Со временем мы нашли себе на борту дамское общество. Дэвид закадрил одну особу, которая получила у нас прозвище «ББ». Не по причине какого-нибудь потрясающего сходства с Брижит Бардо, а потому что напоминала бабуина. Это, конечно, может показаться ужасно грубо, но на самом деле - большинство людей напоминают какое-нибудь животное. Я, например, обезьяну, Дэвид, может быть, хамелеона... А ББ была бабуин. А девушку, которую нашел себе я, скандинавку, из пароходной команды, мы прозвали ТТ - сокращение от tortoise, «Черепаха». У нее были прелестные светлые волосы и голубые глаза, но, как у черепахи, почти не было подбородка. Я потерял к ней интерес как-то ночью прямо в один миг - когда мы лежали на верхней койке в ее маленькой каюте и она вдруг зажала мне рот ладонью, а потом шепнула, совсем не эротично, что я не должен издавать ни звука - потому что тип, который требовательно стучит в дверь - это ее бойфренд, инструктор по фитнесу.
Однако мы определенно набирали практический навык в области корабельных развлечений. Такая парочка викторианских джентльменов - днем по первому классу, а ночью - во все тяжкие и по притонам.
А как-то вечером мы почерпнули и немножко культуры - прослушали сольный концерт ныне покойного великого Ларри Адлера [прим. перев. - Lawrence “Larry” Cecil Adler,1914 - 2001, один из лучших в мире мастеров губной гармоники. Играл самую разную музыку, от переложений классики до рока.] Старый добрый Ларри, он отрабатывал свой проезд!.. Он был фантастичен, разумеется, но на второй концерт на следующий день мы не пошли. Гармоники - это как обследования простаты, с ними хорошо сталкиваться только эпизодически.
Когда до Нью-Йорка оставалось еще день-другой пути, мы превратились в заправских алкашей. По утрам нам едва удавалось восстановить в памяти отдельные кадры из всего, что делали вечером. Как, например, одно смутное воспоминание, будто я лежу на чем-то вроде операционного стола в корабельном госпитале, а Дэвид и одна из медсестер натягивают на меня ее униформу. Ничего вразумительного об этой кратковременной перемене пола я припомнить не могу, кроме того, какой ужас отразился на лицах у двух джентльменов, которые наслаждались себе коротким визитом в туалет, до тех пор пока туда не приплелся я и не задрал длинные полы халата...
Мы прибыли в Нью-Йорк 11 апреля. Здесь нам предстояло познакомиться с целой новой командой из творческих людей, с которыми Дэвиду суждено было сотрудничать, а мне, в некоторых случаях - еще и подружиться на всю жизнь.
В конце 1973 года Дэвид переехал в Челси, в Западном Лондоне. В свое время я неплохо исходил те места - в конце 60-х я жил там поблизости, на Кингз Роуд, напротив Кворума, магазина, которым владели Осси Кларк и Элис Поллок [прим. перев. - известные дизайнеры одежды]. Новый дом Дэвида стоял на Оукли Стрит, которая идет между Кингз Роуд и Темзой. Он был выстроен террасами, в четыре этажа, и в полуподвале находилась отдельная квартира с собственным входом. В полуподвале разместился Фредди Буретти, и самая большая комната служила ему как студия дизайна плюс мастерская. Там он изобретал и сооружал для Дэвида свои экзотические, ни на что не похожие творения - а тому, чтобы явиться на примерку, надо было только спуститься вниз.
«Rock`n`Roll With Me» - одна из песен, которые мы потом записали на студии «Олимпик», в Барнес, Лондон, для альбома Diamond Dogs. Атмосфера в студии была самая свободная, может быть, потому, что она располагалась уже немного за городом. На иные сессии заглядывали знаменитости. Несколько раз на студии появился Джаггер, а один раз в гости пришел американский писатель Уильям Берроуз, автор «Голого завтрака». Господи боже, не из воска ли был слеплен старина Билл? Рядом с ним Дэвид казался любителем позагорать на пляже. Берроуз носил серый костюм, фетровую шляпу, и у него были маленькие странные глаза. Глаза, которые, похоже, видели то, на что тебе вряд ли захочется смотреть.
и «Blue Lady»
