Unus non sufficit orbis (Одного мира мало)
...Начнем издалека – и с того, что будет, безусловно, приятно для защитников «исторической справедливости».
Нет никаких сомнений в том, что иконы создавались, прежде всего, для употребления в храмовом богослужении (хотя это и не абсолютно так – с незапамятных пор существовали также домашние и личные моленные образы, но к «Троице» это отношения не имеет). Более того, их создатели предусматривали подобное употребление даже технически, вкладывая в свои произведения максимально возможный «запас прочности» – доски, паволока, толстый грунт (левкас), минеральные краски, покровный защитный лак (та самая олифа, которая потом темнела) и т.п. И именно благодаря такому «запасу прочности» иконы могли длительное время выдерживать те достаточно жесткие условия, в которых они находились.
Но жесткие условия рано или поздно сказывались, запас прочности сходил на нет, и начинались разрушения, которые нарастали, иногда в геометрической прогрессии, – особенно в тех случаях, когда наши предки прибегали к варварским реставрациям. Рано или поздно становилось понятно, что икону больше использовать нельзя. Для таких «состарившихся» икон существовало особое слово – ВЕТХАЯ.
В Средние века, да и, зачастую, в Новое время с ветхими иконами поступали по-разному. Сжигали, пускали «по водам», а иногда просто складывали в «рухлядных». На смену им создавались новые, а судьба старых уже никого не волновала. Самое интересное, что подобное могло происходить и с самыми почитаемыми чудотворными образами – нередко исследователи не обнаруживают в процессе реставрации таких произведений ожидаемой древней живописи и понимают, что имеют дело лишь с позднейшим списком с бесследно исчезнувшей святыни.
Уже в XIX столетии на смену «рухлядным» стали приходить музеи – прежде всего частные. Всякий хоть сколько-нибудь культурный человек знает об иконных коллекциях А.В. Морозова, С.П. Рябушинского, И.С. Остроухова, А.И. Анисимова и многих других. Да, между прочим, и у самого Третьякова была личная иконная коллекция – правда, небольшая. Так или иначе, первые 62 номера нашей инвентарной книги – это именно иконы из собрания Третьякова.
Как такие коллекции создавались? Перекупщики-офени скупали ветхие иконы по всей Руси, реставраторы расчищали их от записей – в меру своих тогдашних возможностей (а иногда и дописывали) и продавали любителям. Это была НОРМАЛЬНАЯ практика, и никто никогда не видел в ней ничего «неправославного». Самое забавное в этой ситуации, что три четверти иконного собрания Третьяковской галереи, например, составляют иконы именно из таких частных коллекций-музеев. И если бы пришлось возвращать эти иконы «законным владельцам», речь пошла бы не о храмах, а о потомках перечисленных выше коллекционеров. Хотя что-то мне подсказывает, что потомки Остроухова, Рябушинского и многих других собирателей гордятся тем, что собранное их предками находится сейчас в главной сокровищнице национального искусства – несмотря на трагические обстоятельства, которые сопровождали (не всегда!) их попадание туда.
Впрочем, в самом факте частного собирательства икон с точки зрения религиозного пуриста может быть нечто сомнительное. Но куда тогда девать епархиальные древлехранилища, которых до 1917 года в России существовало уже сорок три? Туда по распоряжению архиереев свозились со всей епархии пришедшие в ВЕТХОСТЬ богослужебные сосуды, книги и ИКОНЫ. Наконец, вспомним, как уже в 1913 году приехавший в Суздаль император Николай II повелел отобрать в женском Покровском монастыре 32 древние иконы для музея Александра II (ныне Русский музей) в Санкт-Петербурге. В числе других была и особо почитаемая «Троица», и когда монахини попытались протестовать, её заменили копией... Я понимаю, что канонизировали государя императора не за это, но вряд ли кто-то готов на основании этого поступка усомниться в его православии. ......
дальше - у самого Нерсесяна:
users.livejournal.com/_corso_/136912.html
Нет никаких сомнений в том, что иконы создавались, прежде всего, для употребления в храмовом богослужении (хотя это и не абсолютно так – с незапамятных пор существовали также домашние и личные моленные образы, но к «Троице» это отношения не имеет). Более того, их создатели предусматривали подобное употребление даже технически, вкладывая в свои произведения максимально возможный «запас прочности» – доски, паволока, толстый грунт (левкас), минеральные краски, покровный защитный лак (та самая олифа, которая потом темнела) и т.п. И именно благодаря такому «запасу прочности» иконы могли длительное время выдерживать те достаточно жесткие условия, в которых они находились.
Но жесткие условия рано или поздно сказывались, запас прочности сходил на нет, и начинались разрушения, которые нарастали, иногда в геометрической прогрессии, – особенно в тех случаях, когда наши предки прибегали к варварским реставрациям. Рано или поздно становилось понятно, что икону больше использовать нельзя. Для таких «состарившихся» икон существовало особое слово – ВЕТХАЯ.
В Средние века, да и, зачастую, в Новое время с ветхими иконами поступали по-разному. Сжигали, пускали «по водам», а иногда просто складывали в «рухлядных». На смену им создавались новые, а судьба старых уже никого не волновала. Самое интересное, что подобное могло происходить и с самыми почитаемыми чудотворными образами – нередко исследователи не обнаруживают в процессе реставрации таких произведений ожидаемой древней живописи и понимают, что имеют дело лишь с позднейшим списком с бесследно исчезнувшей святыни.
Уже в XIX столетии на смену «рухлядным» стали приходить музеи – прежде всего частные. Всякий хоть сколько-нибудь культурный человек знает об иконных коллекциях А.В. Морозова, С.П. Рябушинского, И.С. Остроухова, А.И. Анисимова и многих других. Да, между прочим, и у самого Третьякова была личная иконная коллекция – правда, небольшая. Так или иначе, первые 62 номера нашей инвентарной книги – это именно иконы из собрания Третьякова.
Как такие коллекции создавались? Перекупщики-офени скупали ветхие иконы по всей Руси, реставраторы расчищали их от записей – в меру своих тогдашних возможностей (а иногда и дописывали) и продавали любителям. Это была НОРМАЛЬНАЯ практика, и никто никогда не видел в ней ничего «неправославного». Самое забавное в этой ситуации, что три четверти иконного собрания Третьяковской галереи, например, составляют иконы именно из таких частных коллекций-музеев. И если бы пришлось возвращать эти иконы «законным владельцам», речь пошла бы не о храмах, а о потомках перечисленных выше коллекционеров. Хотя что-то мне подсказывает, что потомки Остроухова, Рябушинского и многих других собирателей гордятся тем, что собранное их предками находится сейчас в главной сокровищнице национального искусства – несмотря на трагические обстоятельства, которые сопровождали (не всегда!) их попадание туда.
Впрочем, в самом факте частного собирательства икон с точки зрения религиозного пуриста может быть нечто сомнительное. Но куда тогда девать епархиальные древлехранилища, которых до 1917 года в России существовало уже сорок три? Туда по распоряжению архиереев свозились со всей епархии пришедшие в ВЕТХОСТЬ богослужебные сосуды, книги и ИКОНЫ. Наконец, вспомним, как уже в 1913 году приехавший в Суздаль император Николай II повелел отобрать в женском Покровском монастыре 32 древние иконы для музея Александра II (ныне Русский музей) в Санкт-Петербурге. В числе других была и особо почитаемая «Троица», и когда монахини попытались протестовать, её заменили копией... Я понимаю, что канонизировали государя императора не за это, но вряд ли кто-то готов на основании этого поступка усомниться в его православии. ......
дальше - у самого Нерсесяна:
users.livejournal.com/_corso_/136912.html